Александр Дюма - Графиня де Шарни. Том 2
Шарни спасся!
Она поблагодарила привратника и отправилась к себе домой на улицу Кок-Эрон.
Придя туда, она опустилась, нет, не на стул, не в кресло, а на молитвенную скамеечку.
Однако на сей раз она не читала молитву: бывают моменты, когда благодарность Богу столь огромна, что не хватает слов; в такие минуты человек устремляется к Богу всем сердцем, всей душой, всем своим существом.
Андре, охваченная этим благословенным экстазом, вдруг услышала, как отворилась дверь; она медленно обернулась, не совсем понимая, что за звук вырвал ее из глубочайшей внутренней сосредоточенности.
В дверях стояла ее горничная и взглядом искала госпожу: в комнате стояла полутьма.
Позади горничной вырисовывался чей-то неясный силуэт, но Андре инстинктивно поняла, кто это и как его имя.
— Его сиятельство граф де Шарни! — доложила горничная.
Андре хотела встать, но силы покинули ее; она вновь опустилась на колени и, полуобернувшись, оперлась рукой о молитвенную скамеечку.
— Граф! — прошептала она. — Граф!
Она не могла поверить себе, хотя он стоял перед нею.
Не в силах промолвить ни слова, она кивнула. Горничная посторонилась, пропуская Шарни, и закрыла за собой дверь.
Шарни и графиня остались вдвоем.
— Мне сказали, что вы только что вернулись, сударыня, — обратился к ней Шарни. — Я не помешал вам?
— Нет, — дрожащим голосом промолвила Андре, — я рада вас видеть, сударь. Я страшно беспокоилась и выходила узнать, что происходит.
— Вы выходили? Давно?
— Утром, сударь. Сначала я была у заставы Сен-Мартен, потом у заставы Елисейских полей и там видела… — Андре в нерешительности запнулась. Я видела короля, королевское семейство… увидела вас и успокоилась, по крайней мере на некоторое время… все опасались за вашу судьбу, когда вы сойдете с козел. Оттуда я прошла в сад Тюильри. Господи, я думала, что умру!
— Да, — сказал Шарни, — толпа была чудовищная. Вас там, наверное, чуть не задавили. Я понимаю.
— Нет, нет! — запротестовала Андре. — Дело вовсе не в этом. Наконец мне сказали… я узнала, что вы спаслись, вернулась и вот молюсь, благодарю Бога.
— Раз уж вы молитесь, сударыня, раз уж обращаетесь к Богу, помяните и моего бедного брата.
— Господина Изидора? — воскликнула Андре. — Значит, это он!.. Бедный молодой человек!
И она склонила голову, закрыв лицо руками.
Шарни сделал несколько шагов и с чувством неизъяснимой нежности и грусти смотрел на это чистое существо, погруженное в молитву.
Но во взгляде его читались безмерное сочувствие, мягкость и сострадание.
И не только это, но еще и затаенное, сдерживаемое влечение.
Разве королева не сказала ему, вернее, не проговорилась, сделав странное признание, что Андре любит его?
Кончив молиться, графиня повернулась.
— Он погиб? — спросила она.
— Да, сударыня, погиб, как и бедный Жорж, за одно и то же дело и так же исполняя свой долг.
— И все же, сударь, несмотря на огромное горе, которое причинила вам смерть брата, вы нашли время вспомнить обо мне? — произнесла Андре так тихо, что слова ее были почти неслышны. К счастью, Шарни слушал не только ушами, но и сердцем.
— Сударыня, вы ведь дали моему брату поручение ко мне? — осведомился он.
— Сударь… — пролепетала Андре, привстав на одно колено и со страхом глядя на графа.
— Вы вручили ему письмо для меня?
— Сударь… — вновь пролепетала дрожащим голосом Андре.
— После смерти Изидора все его бумаги были переданы мне, и среди них находилось ваше, сударыня, письмо.
— Вы прочли его? — воскликнула Андре и закрыла лицо руками.
— Сударыня, я должен был ознакомиться с содержанием этого письма только в том случае, если бы оказался смертельно ранен, но, как видите, я жив и здоров.
— А письмо!..
— Вот оно, сударыня, нераспечатанное, в том виде, в каком вы вручили его Изидору.
— Ах! — вздохнула Андре, беря письмо. — Ваш поступок безмерно благороден… или безмерно жесток.
Шарни взял Андре за руку и сжал ее.
Андре сделала слабую попытку отнять у него руку.
Однако Шарни не отпускал ее, бормоча: «Сжальтесь, сударыня!» — и Андре, испустив вздох чуть ли не ужаса, оставила свою трепещущую, внезапно повлажневшую ладонь в руках у Шарни.
Исполненная смятения, не зная, куда отвести глаза, как избежать устремленного на нее взгляда Шарни, не имея возможности отступить, она прошептала:
— Да, я понимаю, сударь, вы пришли вернуть мне письмо.
— Для этого, сударыня, но и не только… Графиня, я должен попросить у вас прощения.
Андре вздрогнула: впервые Шарни обратился к ней не .сударыня., а .графиня., впервые произнес ее титул, не прибавив к нему .госпожа.»
Изменившимся, исполненным безмерной нежности голосом она спросила:
— Вы хотите просить у меня прощения, граф. Но за что?
— За то, как я вел себя с вами все эти шесть лет.
Андре взглянула на него с нескрываемым изумлением.
— Сударь, но разве я когда-нибудь жаловалась на это?
— Нет, сударыня, потому что вы — ангел!
Глаза Андре невольно затуманились, и она почувствовала, что по щекам ее ползут слезы.
— Андре, вы плачете? — воскликнул Шарни.
— О, простите меня, сударь, — глотая слезы отвечала Андре. — Я не привыкла, вы никогда так не говорили со мной. Боже мой!.. Боже мой!..
Как подкошенная она рухнула на софу и закрыла лицо руками.
Через секунду она подняла голову, встряхнула ею и прошептала:
— Нет, право, я сошла с ума!
И вдруг она умолкла. Пока она закрывала лицо руками, Шарни опустился перед нею на колени.
— Вы на коленях у моих ног? — пролепетала Андре.
— Но разве я не сказал вам, Андре, что пришел просить у вас прощения?
— На коленях, у моих ног… — повторяла она, словно не веря глазам.
— Андре, вы отняли у меня руку, — сказал Шарни.
И он снова взял ее за руку.
Но она отшатнулась от него чуть ли не со страхом.
— Что все это значит? — прошептала она.
— Это значит, Андре, что я вас люблю! — нежно произнес Шарни.
Андре прижала руку к груди и вскрикнула.
Затем, словно подброшенная пружиной, вскочила и стиснула руками виски.
— Он любит меня! Любит! — повторяла она. — Но это же невозможно!
— Андре, вы можете сказать, что вам невозможно любить меня, но не говорите, что мне невозможно любить вас.
Она взглянула на Шарни, словно желая убедиться, правду ли он говорит; огромные черные глаза графа оказались куда красноречивее, чем его уста.
Андре не могла поверить его словам, но взгляду его не верить не могла.
— Господи! — прошептала она. — Господи! Есть ли на свете существо несчастней меня?
