Яков Свет - Алая линия
«Братья» Подоферрари переглянулись, после чего Подокатарус смиренно произнес:
– Мы, ваше святейшество, руководствуемся другой поговоркой: «Брать бери, но исполняй по мере возможности». Скрывать нечего – португальский король к Апостолической камере щедр, но если наместник святого Петра считает, что щедрость эта не заслуживает воздаяния, значит, устами его говорит сам апостол. Можно, однако, одновременно удовлетворить обе стороны, Испанию и Португалию. Для этого только следует просьбу королевской четы выполнить на семь девятых.
– Пожалуй, даже не на семь девятых, а на девять одиннадцатых, – поправил Подокатаруса Феррари.
Папа благосклонно кивнул «братьям».
– Умные головы дал вам бог, господа Подоферрари. Так что же вы предлагаете?
Подокатарус взглянул на Феррари. Феррари в ответ прищурил свои и без того маленькие глазки.
– Мы думаем, ваше святейшество, – сказал вице-канцлер, – что никаких новых линий в море-океане проводить не следует. Пусть Кастилии достанутся земли, где побывал Колумб, а все, что в стороне Гвинеи в прежние времена было пожаловано папами королям Португалии, закрепится за ними на веки вечные.
– Бог не дал вам хвоста, – проговорил папа, – а жаль: все лисицы христианского мира околели бы от зависти, ибо самый наилисий хвост был бы, разумеется, у вас, мой бесценный вице-канцлер. Королева и король пишут мне, что им не нравится линия папы Сикста. Замените, просят они, эту поперечную границу продольной. А вы, о мудрейший из всех канцлеров, совершенно пренебрегаете этой немаловажной просьбой. А почему?
– Вы, ваше святейшество, – ответил Феррари, – всегда нас учили: лучше недодать, чем передать. С этими линиями можно повременить, тем более что королевская чета точно не указывает, где именно надо провести новую границу. Королева и король пишут: «Хорошо бы новую линию дать западнее Азорских островов и островов Зеленого Мыса, поблизости от оных». Как понимать это «поблизости»? На тысячу или на сто миль западнее? Поэтому мы с полным основанием можем уклониться от этой просьбы. Папа кивнул головой.
– Ладно, я согласен. Но сдается мне, что на этом дело не кончится. Ни один кастильский клещ так не впивается в тело, как королева Изабелла в свою добычу. Готовьте буллу, господа Подофер-рари, я же умываю руки.
Час спустя каллиграфы Апостолической камеры получили листки, густо исписанные быстрой рукой Джованни Батисты Фер-рари. У каждой буллы, как у каждого доброго христианина, есть свое собственное имя. Буллы «откликаются» на первые два слова текста, разумеется, латинского. Новая булла, над которой изрядно потрудились «братья» Подоферрари, начиналась словами Inter caetera («Среди прочих»). И под таким названием была она 3 мая 1493 года вписана в регистр Апостолической камеры.
Булла «Среди прочих».
Второй вариант
Его святейшество, вручая буллу «Среди прочих» сеньору Гарейла-со, был необыкновенно ласков.
– Напрасно, господин легат, – ворковал он, – вы отписали королеве и королю насчет ножа, который якобы угрожает их спинам. Глядите: просьба их высочеств удовлетворена, земли, открытые адмиралом Колумбом, отныне принадлежат Кастилии.
Сеньор Гарсиласо трижды прочел буллу, но никаких изъянов в ней не усмотрел. Географию он знал скверно, где лежат острова, открытые адмиралом, представлял себе весьма смутно, а о линии, которую его государи требовали провести в море-океане, начисто позабыл, не придавая этому требованию значения и веса.
И хотя улыбки, которые папа щедро расточал, и внушали смутное подозрение, сама булла не вызывала у сеньора Гарсиласо никаких сомнений.
Дону Хосе-Марии посол приказал немедленно выехать в Барселону и вручить папскую буллу их высочествам.
Педро успел уже осмотреть все руины Вечного города, и, хотя дядюшка ни за что не отпускал его, он все же перенес свои скудные пожитки в Борго и в один прекрасный майский день вместе с доном Хосе-Марией покинул Рим.
Противные ветры на несколько дней задержали корабль у берегов Сардинии, и только 15 мая дон Хосе-Мария и Педро увидели на горизонте каменную корону горы Монтжуич.
Адмирал, усталый и озабоченный, долго расспрашивал Педро о его встрече с папой Александром. Когда Педро сообщил, что говорил папа сеньору Гарсиласо, адмирал, против всяких ожиданий, чрезвычайно обрадовался.
– Если его святейшество, – сказал Колумб, – обещал сеньору Гарсиласо пожаловать все то, что дал господь мне открыть нашим королям, то, стало быть, я могу не сомневаться, что замыслы мои угодны небу.
Педро, у которого при одном воспоминании о папе Александре пробегали по коже мурашки, словам адмирала удивлен был до крайности. Странно, адмирал никакого внимания не обратил на рассказ Педро о римских порядках, он пропустил мимо ушей нелестные замечания Педро по адресу папы. Очевидно, адмиральские уши слышали лишь то, что желали услышать…
Зато королева, получив буллу «Среди прочих» и письмо сеньора Гарсиласо, пришла в негодование.
В тех же дворцовых покоях, где месяц назад королева алыми нитками вышивала сцены крестных мук Иисуса Христа, она в присутствии короля прочла буллу его святейшества кардиналу Мен-досе. По ее тону, сухому и резкому, по ее лицу, каменно-спокойно-му и необычайно бледному, король и кардинал поняли, что ярость королевы безмерна.
Отложив в сторону папскую буллу, королева сказала:
– Я, мой друг, предупреждала вас: на папу Александра полагаться неразумно. И мне думается, что вы нашли бы гораздо лучшее применение деньгам, истраченным на его избрание, если посадили бы на святой престол гиену или змею. Мудрый наш рыцарь сеньор Гарсиласо убежден, что папа, предав нас в Италии, отчасти искупил свою вину буллой «Среди прочих». А я говорю вам, что эта булла не стоит того пергамента, на котором она написана.
Фердинанда итальянские дела волновали куда больше, чем дележ моря-океана, прежде всего потому, что земли, открытые Колумбом, Изабелла считала кастильскими, а не арагонскими. Но король был взбешен и пристыжен: его, великого мастера черных измен, как желторотого птенца обманул этот старый ворон Родри-го Борха, тот самый ворон, который с его помощью свил себе гнездо на ватиканской колокольне.
– Господи, – простонал король, – не оставь меня своим милосердием, и, клянусь именем твоим, я сварю этого Иуду в кипящем масле!
– Поздно, – отрезала королева, – о масле вам, мой дорогой супруг, надо было думать раньше, когда ваш верноподданный дон Род-риго не стал еще папой Александром VI. Вернемся же к этой злосчастной булле. Папа поставил нас в невозможное положение. А ведь в Барселону вот-вот пожалует посол короля Жуана – сеньор Руи да Пина. А мы ему не можем даже показать эту буллу: в ней на новую линию – в линии же вся суть – нет и намека.
