Сергей Зайцев - Рыцари моря
Купцы закивали:
– Знаем Строганова. И Кемлянина знаем… – потом развели руками. – Юхана не знаем…
Андрее же досказал:
– Я человек маленький, но видел много людей больших. Думаю, у того Юхана путь дальний, и, верно, еще узнаете его. Меня же за небольшую плату, почти что бесплатно – за мелкие лоцманские услуги – взялись россияне доставить из Вардё в Тронхейм. Об остальном спрашивайте у самих россиян…
Убедились купцы: действительно простак этот Андрее – все, что знал, как на духу рассказал и вознаграждения не потребовал. Совсем иначе повел себя тот таможенник, к которому после Андреса обратились с расспросами купцы. Звали того таможенника Оскар. Прежде чем удовлетворить любопытство господ купцов, этот многоопытный чиновник развязал при них свой тощий кошелек и посетовал на трудные времена, на дороговизну жизни и вечную бедность честного и неподкупного при столь широких возможностях, на слишком уж скудное жалованье при новом фогте, на многие болезни, происходящие от нищеты, и прочая, и прочая… и только когда серебра в кошельке прибавилось, Оскар заговорил об интересующем купцов предмете. Он перечислил товар, что видел в трюме когга: бочки с ворванью, моржовая кость, соль, воск, пенька и прекрасного качества меха из Сибири. Тут купцы заволновались, принялись подробнее выспрашивать о мехах. Оскар сказал:
– Мех дорогой: соболь, куница. И выделан славно – шкурки мягкие, как щека ребенка, и упругие – в трубочку скрутишь, трубочка тут же и раскручивается; целый соболь, кожеедом не порченный и без закусов; кожа тонкая и мягкая, мездра снята ровно, без подрезей, без прострожки. Уж я – то знаю толк в мехах!…
Еще подбросили Оскару монет:
– Как заявили свой когг и куда направляются?
– Судно теперь зовется «Юстус». Направляется оно на юг. Но дальше Бергена россияне не говорят.
Не понравились эти вести купцам Тронхейма, задели за живое. Не хотелось купцам упускать меха в Берген, не хотелось после бергенских во вторых ходить. И сговорились они хоть правдами, хоть неправдами вымотать ценный товар у россиян.
Глава 9
Скоро Андрее вернулся на пристань в сопровождении человека, истинного великана, возле которого даже богатырь Хрисанф выглядел, как утлая лодочка возле корабля. И когда этот человек ступил с пристани на борт «Юстуса», судно заметно покачнулось; доски же палубы под ногами гостя прогибались и скрипели так, что команда опасалась – не про-валился бы сей великан в трюм. Человек этот был Большой Кнутсен. Голос он имел громкий, умел выглядеть веселым и открытым, хотя, возможно, таковым и не был, умел с первой же минуты располагать к себе людей и удерживать их внимание, сколько ему требовалось, – умение это было умением первенствующего. Когда россияне обступили его и восхитились его дивным ростом, Большой Кнутсен сказал, что он всего лишь мелкая рыбешка, сказал, что появились уже в Тронхейме двое молодцов еще большей величины. То его сыновья: Христиан выше отца на полголовы, а младший Карл – на целую голову. Был и третий сынок – малыш Хакон, который наверняка перерос бы своих братьев и отца, но умер он во младенчестве, – когда Хакон родился, случились сильные морозы, и мать укутала ребенка так крепко, что он задохнулся в тряпье… Андрее же, слушая эти слова, улыбался, потом он сказал, что Христиан и Карл действительно великаны, а рассказ про умершего мальчика Хакона – небывальщина, с которой Эрик Кнутсен начинает знакомство с новыми людьми; как мог умереть Хакон, не родившись?.. Голос Большого Кнутсена опять зазвучал на всю пристань. Норвежец призвал в свидетели Бога и сказал, что хотел себе троих сыновей, да разве хотенье в этом деле главное?.. Россияне засмеялись этой простой шутке. Здесь Андрее сказал, что не только Тронхейм, но и все норвежское побережье знает байки Большого Кнутсена о мальчике Хаконе. И тут же спросил: а далеко ли знают о дочери Люсии?
На это Большой Кнутсен ответил:
– Дочь – не сын. Дочь не сядет на корабль и не повезет рыбу на торги в Берген, а лес в Лондон. Дочь не сможет работать даже на лесопилке в горах.
– А зять!… – сказали россияне. – Такой зять, как Андрее, неужели уступит в чем-либо Христиану и Карлу, неужели не найдет дороги в Берген и не справится с лесопилкой…
Так сказали россияне всего лишь в продолжение шутки; они и не подозревали, что, ткнув пальцем в небо, попали в яблочко. Андрее вдруг смутился, а Большой Кнутсен усмехнулся своим мыслям и не поддержал шутки.
Мало кто из норвежцев мог бы похвалиться своими имуществом и удачливостью возле Большого Кнутсена. Этот человек как будто родился под счастливой звездой – случайно или по промыслу Божьему – то уже не суть важно. Однако, глядя на него со стороны, всякие успехи его принимая за подарок судьбы, многие соседи его говаривали: «Счастливчик! Позавидовать можно! Удача сама идет к нему в дом, даже когда он спит!». Быть может, так оно и было; но скорее всего как раз наоборот – удача приходила к Большому Кнутсену именно потому, что он не спал ночами, а думал о своих делах. И за какое бы дело он не брался, он умел довести его до конца и извлечь из него выгоду. Большой Кнутсен любил приговаривать: «Лыжи любят лыжню, новое дело ищет накатанной дороги». Однако он часто обставлял других только потому, что не ходил накатанными дорогами, а торил их сам. Люди потом шли за ним, ставили дела на его лыжню и удивленно восклицали: «Голова! Вот так голова!…». Пытались поступать так же, как Большой Кнутсен, но очень скоро «увязали в сугробе» и, прогорев на каком-нибудь деле, понимали: «Накатанный путь Большого Кнутсена – это не то, что у него под ногами, а то, что сокрыто у него в голове»… Бытовал и иной взгляд на удачливость Большого Кнутсена. Дело в том, что он был убежденным лютеранином; и очень даже вероятно, что богатые купцы изстран аугсбургского вероисповедания предпочитали вести дела с ним, а не с другими норвежцами – сомневающимися в протестантской вере или тайно сочувствующими попранному католичеству. Впрочем, также вероятно, что это воззрение было выдумкой злопыхателей, какие всегда найдутся на пути человека удачливого… Большой Кнутсен был богат. Он имел две торгующие лавки в Тронхейме и одну в Бергене, также у него были двухэтажный дом в Тронхейме, лесопилка в горах и хутор-горд на берегу Тронхейм-фьорда в нескольких милях восточнее города; его хутор состоял из пятнадцати построек.
Прямо на палубе сговорились о деле, выгодном для обеих сторон, и ударили по рукам. «Юстусу» требовалась основательная починка, поскольку то, что было сделано людьми Даниеля Хольма в заливе возле Вардё, – было только временным латанием дыр. И течь, какую давало судно, становилась опасной для грузов. Приходилось постоянно работать помпой, а при сильном волнении даже черпать воду ведрами. Большой Кнутсен обещал россиянам помощь: лес, жилье, помещение для грузов, питание… Норвежец сам стал у руля и отвел корабль к своему горду.
