Тимур Лукьянов - Тайный орден
двух-трех отдаленных аббатствах Ирландии и Англии, чудом уцелевших в страшные
годы нашествий. Поэтому, даже если бы интерес к знаниям вдруг возник,
просвещение для всех просто немыслимо из-за отсутствия достаточного количества
образованных людей, способных передавать свои познания другим, и, посему,
большинству детей суждено оставаться невежественными всю жизнь.
Почему-то последняя фраза ужасно обидела маленького Гуго, и он, вдруг, к
удивлению всех присутствующих, выпалил на латыни:
— Я совсем не невежественный, я знаю латинский алфавит!
Граф и священник очень удивились этой неожиданной реплике ребенка. Но
нисколько не обиделись. Наоборот, оба заулыбались, и священник спросил:
— Кто научил тебя, мальчик, латинскому языку, забытому ныне в землях
Галии?
— Мой учитель, странствующий монах Аквиор, ваше высокопреосвященство.
— А можно мне переговорить с ним, где он?
— Он умер, ваше высокопреосвященство.
— Как жалко! А чему еще он учил тебя?
— Греческому, немного арабскому и чуть-чуть иудейскому, а еще истории,
географии и математике, только вот я ничего почти не запомнил…
— А откуда был твой учитель? Из какого монастыря?
— Он был из бенедиктинского монастыря в Ирландии, ваше
высокопреосвященство.
— Вот, граф, что я говорил вам? Не все безнадежно в Европе. Не все еще
погибло, раз в Ирландии бенедиктинцы до сих пор хранят древние знания!
— Да, похоже, вы были правы, святой отец. Надежда на лучшее еще есть. —
Произнес граф.
Потом граф потрепал мальчугана по голове и сказал де Пейну старшему:
— У вас замечательный сын, шевалье! Надеюсь, вы не будете против, если я
возьму его к себе на службу?
Граф Теобальд был уже пожилым человеком. Возраст его неумолимо
приближался к семидесяти годам, и граф, как никогда раньше, нуждался в уединении
и покое. Наверное, поэтому последние годы жизни Тибо проводил в Труа, куда он
перебрался из городка Блуа, столицы своих владений, после разрыва отношений со
второй женой, Алисией Валуа, которая была на два десятка лет моложе и строила рога
престарелому мужу.
Около двух лет Гуго де Пейн пробыл одним из шести пажей графа. Поскольку
пожилой граф выезжал мало, пажи, в основном, прислуживали ему на посылках и за
столом: бегали с поручениями по всему городу, расставляли на столах посуду,
разливали вино и приносили еду из кухни. Конечно, и военным упражнениям в
воспитании юных пажей уделялось много внимания, но эти занятия, все же, еще очень
походили на игры. Как и положено детям, пажи много резвились, скакали и бегали,
размахивая учебным деревянным оружием и атакуя тренировочных деревянных
рыцарей, и эти игры, пожалуй, были единственной радостью: маленьким пажам при
графском дворе, где любили строгий порядок, жилось нелегко. Поднимались они еще
затемно — старшие товарищи, оруженосцы, будили их, не давая малышам
залеживаться в постели. Позже, когда де Пейн сам сделался оруженосцем, у него уже
сформировалась привычка, и он всегда просыпался очень рано.
В оруженосцы де Пейна произвели в четырнадцать лет. То тоже были трудные
годы. Обязанностей у юных оруженосцев графа хватало с избытком. Ежедневно
нужно было накормить и подготовить коня, почистить оружие и доспехи, успеть
наскоро позавтракать самому. А потом приходил военный наставник, безземельный
рыцарь Арнольд де Валиньи, человек суровый, грубый и безжалостный, побывавший
во множестве сражений, и начинались изнурительные упражнения с лошадьми и
оружием. В любую погоду де Валиньи заставлял начинающих оруженосцев бегать по
окрестным холмам в доспехах и при полном вооружении, сражаться друг с другом
железными тупыми мечами, метать дротики, кинжалы и топоры, пешими и конными
преодолевать препятствия, соревноваться в стрельбе из луков и арбалетов, состязаться
в бешеных скачках. И так до обеда. А на самом обеде Гуго, вместе с двумя другими
оруженосцами и несколькими пажами, должен был прислуживать графу и находиться
все время за его спиной для охраны и на случай возможных поручений. Потом,
обычно, следовала небольшая передышка, во время которой юный Гуго де Пейн, как и
другие оруженосцы графа, успевал пообедать остатками блюд с графского стола.
Гуго не любил все эти свои обязанности прислужника, но такое обучение дворян
было принято в ту пору повсеместно, и он мирился с этим, а потому исполнял все
порученное прилежно. От старших он слышал не раз, что обучение дворян у графа
Шампанского еще очень мягкое, по сравнению с дворами других государей, более
молодых и энергичных. Например, Тибо не требовал от оруженосцев спать на полу
поперек входа в его покои, потому что покои графа всегда, и днем, и ночью, охраняли
несколько седых опытных ветеранов, преданных старому графу еще с его молодости.
После обеда старый граф Тибо почти всегда занимался делами: он судил
подданных, принимал просителей и посланцев знатных сеньоров, своих и чужих
вассалов, иностранцев, а то и гонцов самого Филиппа, короля Франции. Правда,
застарелый конфликт между Капетингами и домом Блуа до сих пор мешал
налаживанию хороших отношений с короной. Еще отец Тибо, граф Эд-второй де Блуа
был серьезно обижен на короля Роберта Благочестивого и выступал против монарха с
оружием в руках. Да и сам Тибо в молодости не избежал открытого противостояния с
королем Генрихом-первым. Поэтому в старости граф Тибо вел самостоятельную
политику, подчиняясь королю лишь формально. Он сам принимал решения, взимал
налоги и устанавливал законы на своей территории. Будучи обученным грамоте, он
самостоятельно писал указы на норманно-французском языке, всегда заранее
обсуждая их содержание с советниками.
Граф сразу заметил что единственный сын владетеля Пейна обладает смирным от
природы нравом и, к тому же, обучен грамоте. Постепенно пожилой граф начал
использовать эти качества мальчика себе во благо. Поэтому юного Гуго де Пейна
часто заставляли присутствовать во время деловых занятий его господина. Мальчику
приходилось подавать сюзерену то чистую бумагу, то чернильницу, то чинить перья
для письма. В последние годы Теобальда де Блуа начало подводить зрение. Он видел
все хуже и все больше нуждался в толковом помощнике. Граф все реже отпускал от
себя мальчика, все чаще просил его читать неясные места в документах и в старинных
