Евгений Лундберг - Кремень и кость
— Не называй меня так. Я скажу тебе имя, которым называли меня у очага.
Светловолосому была противна ее просьба. Еще один чужой язык! Еще об одном чужом племени напоминанье!
— Мы оба выучились чужому языку, — жестко сказал он. — Другого языка у нас с тобою нет. Зачем мне знать, как тебя называли?
Взятая У Моря смирилась. Но в другой раз попросила снова:
— Назови меня, как ты хочешь. Я буду отзываться на имя, которое ты мне дашь.
Эта просьба была приятна Светловолосому. Он ответил: — Я придумаю тебе имя.
Часто большие группы жителей речного становища снимались с места и уплывали вниз по реке. Иные челны добирались до моря и привозили оттуда крупную мясистую рыбу. В отличие от обычаев медвежьего племени здешние охотники брали с собою женщин. Женщины исправляли поврежденные сети, ставили силки для болотной птицы и гребли наравне с мужчинами. Только гарпуном и копьем не владели они, хотя подчас казалось, что и кровавая охота под стать их силе и зоркости.
Светловолосому не нравилось участие женщин в рыбной охоте. Он выбирал челны, где женщин поменьше, и строго запретил Взятой У Моря садиться в один челн с ним.
— Ты не нужна мне на охоте, ты нужна у очага! — сердито, как зрелые охотники на непокорных женщин, кричал он, когда она упорствовала.
Люди чужого племени смеялись над ним и подзадоривали ее к неповиновению. Но Взятая У Моря не смела ослушаться.
Случилось раз, что Светловолосый попал в челн, обильно снабженный оружием и пищею. Лучшие луки взяли с собою охотники, правившие этим челном, обильный запас камней для пращей и лишние шкуры.
— Возьми меня с собою, — попросила светловолосая женщина, увидав челн, в котором очутился Светловолосый.
Светловолосый неодобрительно отвернулся от нее.
— Возьми! Этот челн выплывет в море. Там — мое племя.
Сказала — и сейчас же доняла, что этого не следовало говорить. Светловолосый поднял со дна челна круглый камень и заложил его в пращу. Его подвижные брови сжались, губы сердито выпятились вперед. Таким темным ни разу не видели его люди чужого племени.
— Уходи! — закричали они ей, желая предотвратить ссору. Столкнули челн в воду, провели через мель и уплыли.
(примечание к рис.)
Взятая У Моря понуро отошла к другим челнам. Место ей нашлось только в последнем, который уходил к ближайшим, видным из становища заливам. Никто не проявлял подозрительности к ней, но все помнили, что она насильно взята от разоренного очага, и при виде ее в глазах мужчин, женщин и детей загорался потаенный охотничий огонек, загасить который могли только годы. Они ели и спали рядом с рею, когда она управлялась с челном, хвалили ее силу и ловкость, но одно движение к воле — и она вновь стала бы дичью, а они — хищными зверями, и не сдобровать бы ей в этой охотничьей игре. Взятая У Моря перегнулась через борт и зорко следила за передовыми. Светловолосого обидчика не было видно. От недалекого уже моря тянуло солью и водорослями, беловолосая женщина беспокойно ворочалась на своем месте, заглушая никчемную тоску. Вдруг веселый говорок прошелся по челну. Впереди случилось что-то забавное.
— Плывет к берегу, — сказал сидящий на носу охотник.
— Кто?
— Светловолосый чужак. Она вскочила, резко качнув челн. Ближайший из рыболовов бросил ее на дно. Тяжело нагруженный челн зачерпнул воду.
— Не берут чужих к морю, — пояснил рыболов. Светловолосый доплыл до берега. Оружие его осталось в челне. Челны проплывали мимо один за другим, не привлекая его внимания. Какое ему дело, доплывут ли они до моря, возвратятся ли с добычей! Чужой так и оставался чужим.
Последний челн разрезал быстрину. Взятая У Моря подала знак гребцам. Они отклонились к противоположному борту. Она прыгнула в воду, едва шевеля руками, отдалась течению и, когда вода проносила ее возле Светловолосого, нащупала ногами песчаное дно. В воде ей было так же привольно, как на берегу. Светловолосый с усмешкой следил за ее движениями.
— Не уплыла, рыба. И тебя сбросили?
— Я сама поплыла за тобою.
Светловолосый пожаловался, что голоден. Женщина указала на становище. Он тоскливо отвернулся от него, став лицом к морю. Соленый ветер шевелил ее волосы, он угрюмо заметил, как она наслаждается этим ветром, и стал искать глазами холмистые леса вверх по течению реки. Их не было видно.
— Видишь, пчелы летают, — сказала Взятая У Моря. — Улей близко.
Взятая У Моря собрала кучу сухого тростника и ивовых веток. Светловолосый высек огонь. Они положили на костер две палки потолще, обожгли их концы и отправились вслед за пчелами, уносившими к гнезду цветочную ношу. Земляные пчелы гнездились в глубокой впадине с подветренной стороны холма. Они выкурили пчел и вынули соты. Светловолосый стал жадно насыщаться медом, давя пальцами уцелевших пчел. Взятая У Моря смахнула их веткой.
— Теперь я знаю, какое тебе имя дать, — сказал Светловолосый, насытившись. — Я назову тебя: Дающая Мед.
— Ты положил камень в пращу на меня.
— Ты хотела уйти к своему племени.
— Отчего ты не берешь меня на охоту, как чужие берут своих женщин?
— Ты не девушка. Только девушки медвежьей пещеры ходят на охоту с молодыми мужчинами.
— Женщина в беде надежнее, чем девушка.
— Нет, — уверенно возразил он. — От левой руки женщины слабеет правая рука мужчины, и глаз его теряет меткость.
Они ушли в глубь степи. Серебристую отаву сменили сочные луга. Слева маячило становище. Взятая У Моря, забыв о печалях, становилась с каждым шагом говорливее. Светловолосый насупил густые на широких надбровных дугах брови. Ему захотелось оборвать ее веселость, как обрывают нависшую на пути зеленую ветку.
— Расскажи: много было убитых, когда они разорили становище твоего племени? — спросил он.
— Им нечего было разорять. Мало людей, много болот и мох кругом, белый, как волосы. Вот мое становище.
— Они разорили прошлой весною твое становище, — злобно сказал Светловолосый, — а мое разорят будущею весною.
Он лег, уткнувшись лицом в траву. Взятая У Моря села рядом. Ей захотелось коснуться его волос. — Я — как буйволенок, отбившийся от стада. Он ищет мать, а охотники по его следам находят стадо.
XIII. Отщепенцы
Задолго до вылета молодого роя беспокойным и торжественным гудом гудит налитое до краев медом дупло. Пчелы не умолкают и по ночам. С каждым часом гуще и громче становится гудение. И вдруг над тесным старым жильем живою сеткою завьется шальной рой и унесется вдоль опушки в поисках необжитого дупла. Старики отчей пещеры не понимали, что для племени пришло время роения. Сухими своими телами пытались они загородить выходы к воле.
