Вениамин Вахман - Проделки морского беса
Мичман еще раз мысленно ругнул пьяного командира и тут же с удовольствием подумал, что под командирской койкой к полу привинчен массивный, окованный железом сундук, а в том сундуке крепостной штандарт и пудовые ключи от ворот, кои ему поручено спешно доставить в столицу, город Санхт-Питерсбурх, а может и самому царю.
Ветер вроде как стал заходить с другого боку. Мичман достал из кармана складную зрительную трубу, на мгновение задумался, чем бы протереть окуляры. Сухого на нем ничего и нет. Потом выпростал из-под камзола конец шейного платка, протер им стекло.
Берег подходил к морю поросшим соснами мыском. Легко могло получиться, что завихрение атмосфер происходит от наличия поблизости именно означенной земной суши. Подобное Елизар наблюдал. Навигация в финских шхерах весьма отлична от навигации в открытом море. Однако же, как бы там ни было, а парусный маневр производить придется, надо ложиться на другой галс.
Мичман поддернул намокшие алые обшлага на рукавах зеленого мундира, крепче надвинул на лоб войлочную шляпу треугол. Шляпу, чтоб не сорвало, пришлось подхватить под подбородком тонкой веревкой-шкертиком. Напрягая голос, скомандовал:
— Штюрман, держи полны паруса! Рур анли!
Покосился в сторону штурвала, как там рулевые. У колеса стояли свои, Иван и Тимофей. Оба повисли на рожках колеса, медленно-медленно, с натугой ворочали. Елизар строго покрикивал :
— Ре! Ре!
«Рур анли» и «ре-ре» тоже с голландского, взамен русского «ладно» и «так-так», в общем, значит, одобрительно. Затем, схватив рупор, заорал в медный раструб, чтоб слышали у мачт:
— Притяни формарсиль-брасс с ветреной стороны! Отдай ма- гарман! Магарман, говорю, отдай, экой рохля! . . Натяни опять формарсиль с подветренной стороны! Отдай немного фока- булинь…
Вахтенные матрозы, промокшие, прокалевшие от стужи, живо ринулись из-под кормы, как кошки полезли по веревочным лестницам на мотающцеся мачты. Стоявшие внизу на палубе вцепились, повисли всей тяжестью на канатах.
— Крепи! Еще повытяни галсы и булини!.
И, наконец, успокоенно:
— Ладно… Прибирай все веревки.
Корабль валко мотнулся, боднул раз-другой набежавший вал, так что впереди полетела стена брызг, ухнув всеми креплениями, перевалился на другой бок. Матрозы стали слезать, зашлепали мокрыми башмаками назад под укрытие.
Теперь Елизар оказался с наветренного борта. Бешеный ветер сразу в него вцепился так, будто вознамерился напрочь оторвать полы Преображенского мундира. Короткая флотская шпага, именуемая кортик, отлетела, зацепилась за раструб высокого ботфорта. Чтобы не мешала, мичман рывком дернул за перевязь, отодвинул кортик на спину, левой рукой погладил короткие, щетинистые, как у царя Петра, усики.
Видать, усилившаяся во время парусного маневра качка разбудила спавшего внизу капитана. Тыш наконец соблаговолил выбраться из каюты. Ох, и хорош же он был! Голова под шляпой замотана платком для тепла, поверх мундира от сырости напялен кожаный чапан.
Однако и под хмельком Иоганнка Тыш все же, видно, дело разумел. Придирчивым взглядом проследил за матрозами, цепляющимися за мачты. Поднимаясь на корму, начальственно ткнул кулаком урядника, поощрительно пробормотал:
— Зо, зо, старый шорт! Все есть рихтиг, абсолют правльн…
На груди у урядника болтался нож в кожаных ножнах. Обычно
рядом с ножом висела берестяная коробка с табаком, вареным на меду. Оба, и боцман, и командир, любили жевать такой табак. На этот раз берестяной коробки не было. Тыш с неудовольствием посмотрел на болтающийся одинокий нож, по привычке хотел сплюнуть несуществующую жвачку, но воздержался. Плевать за борт моряку не положено, особенно в такую погоду. Можно обидеть морского бога Нептуна.
— Иди спать, шипман… я пришел, — тяжело вздохнув, сказал Иоганн Тыш. — За этим косой должен быть открыться остров Кот- лин, а против Котлина российская императорская фортеция Крон- шлот. Подойдем к Кроншлоту, сделаем им нужный сигнал. Коли разрешат, поплывем дальше к устью Нейва.
В каюте было душновато, воздух основательно застоялся. Пахло горелым маслом от недавно притушенного фонаря под подволоком. Но мятая холстина и подушка на командирской койке еще хранили тепло и валявшийся в ногах тулупчик обещал быстрый разогрев.
Мичман вытащил из гнезда полки квадратную бутыль мутного стекла, встряхнул. Конечно, бутыль была пустая. Не такая натура у командира, чтоб оставлять спиртное.
Повесив на крюк мокрую шляпу, мундир и камзол, стянув с ног пудовые сапожища, Елизар испытал полнейшее блаженство. Мысли сразу потухли, как только лег. Последней была мысль, что хорошо бы скорей добежать до Кроншлота, да отстояться на якоре. Но и эту не успел додумать до конца, уснул…
То, что произошло потом, сразу понять и уяснить казалось невозможным. Толчок, треск… еще толчок… Потом будто куда-то летишь и здоровенный удар плашмя по спине и по затылку. Все закружилось, в голове шум, звон, в глазах не то золотые круги, не то полосы, вроде бы огненный дождь… Когда прекратилось мельтешение в глазах и осталась только боль от удара, мичман осознал, что лежит не на койке, а на полу. Вся каюта как-то странно перекошена, будто все выгнулось и один угол задрался кверху. А из щелей между палубными досками сама собой выпирает конопатка, и где ее выпрет, там сразу начинает бить плоский фонтанчик холодню- щей воды.
— Господи! Да что же это?! Никак тонем! . .
Ошеломления как не бывало, мысли снова явились ясные, разумные, властные. Первое дело для воина — долг! А долг: спасать вверенные попечению трофейные регалий, документы и карты — все, что надобно передать. Запечатанный сундук с секретным запором принесли от коменданта перед самым отплытием.
Присев на корточки, мичман ухватился за кованую скобку сундука, дернул что было силы… еще… еще раз! Сундук даже не шевельнулся. Тогда Елизар ударом ноги сшиб койку, чтоб не мешала, увидел: казенный сундучище весь окован железом, опечатан снаружи. Чем же сшибить крышку? Бежать за топором? Не поспеть… Кортик?!
Он выдернул кортик из ножен, попытался просунуть лезвие в щель, нажал. Сталь сначала согнулась и вдруг со звоном лопнула, клинок разломался. Чертыхнувшись, хотя в такой недобрый миг и не следовало, мичман отшвырнул бесполезную рукоять, схватил ботфорты, полные воды, кое-как вбил в них ноги, сорвал с крюка мундир, офицерский шарф, шляпу треуголку. Мундир надеть не успел, нахлобучил только шляпу.
Тем временем вода в каюте подбиралась уже к животу. Держа мундир под мышкой, огляделся. Прежде чем спасать себя, надо убедиться, нет ли чего поважнее, государственного. Ударом кулака выбил дверь стенного шкафа, прихватил с полки шкатулку, не зная, что в ней.
