Понсон дю Террайль - Клуб червонных валетов
«Милая крошка! Артур продал оба твои письма. Его жена заплатила за них лишь шесть тысяч франков, да и то для этого заложила у тетеньки целую кучу безделушек. Но она обещала отпустить к тебе своего мужа. Ты поживишься от него. От меня ты можешь получить тысячу экю, остальное принадлежит кассе».
— Письмо без подписи, — заметил виконт, — но взгляните — в углу стоит В и около него нарисовано сердце. Затем вот еще другое письмо, написанное тем же почерком.
Он подал Баккара письмо, писанное Тюркуазой к Эрмине и подписанное Фернаном.
— Итак, нельзя сомневаться, что Фернан Роше попался в руки червонных валетов. Они не разорят его, потому что он слишком богат, но они убьют горем несчастную жену.
Баккара начала зорко наблюдать за лицом виконта, но оно было смиренно и печально.
— Виконт, — проговорила она вдруг, — рассказанное вами для меня ужаснее еще тем, что моя сестра сейчас уехала от меня в слезах.
Виконт выразил удивление с таким драматическим искусством, что зародившееся в Баккара подозрение тотчас же поколебалось.
— Да, — продолжала она, — мне кажется, что участь моей сестры такая же, как и госпожи Роше. До сих пор муж ее был трудолюбивым и любящим мужем, но вот не далее как с неделю или две он совершенно изменился. У него, кажется, тоже есть любовница.
Говоря это, Баккара не спускала с виконта испытующего взгляда.
— По всей вероятности, — отвечал Андреа, — тут есть странное соотношение.
— Виконт! — воскликнула вдруг Баккара, — извините меня, но сейчас зародилось во мне страшное подозрение. Послушайте, ведь мы можем все говорить друг другу, не правда ли?
— Да, — отвечал виконт, вздохнув, — так как мы оба принадлежали к стаду заблудших овец.
— Видя мою сестру в слезах и услышав ваш рассказ о несчастье, постигшем г-жу Роше, я начинаю подозревать в этом вооруженную силу для мщения.
При этом она впилась испытующим взглядом в лицо виконта.
Продолжайте, спокойно сказал Андреа, поняв значение этого взгляда.
— Итак, мне показалось вдруг, что вы… человек который раскаялся, которого посетила милость божья, который ведет жизнь кающегося грешника… что вы… та тайно вооруженная ко мщению сила, которая…
Баккара остановилась.
— Позвольте мне, — сказал виконт после короткого молчания, взяв руку Баккара и поднеся ее к губам, — позвольте мне поцеловать бичующую меня руку. Сомневаясь в моем раскаянии, вы дали мне почувствовать, что бог еще не простил меня.
Он не стал ни оправдываться, ни негодовать на несправедливое подозрение, он только глубоко вздохнул.
— Ах, простите меня, виконт, за мое безумство, — проговорила она тотчас же.
— Мой брат Арман будет ожидать вас сегодня вечером в своем отеле. Вы приедете?
— Да, виконт. В котором часу?
— В десять.
Затем виконт встал, собираясь уходить.
— Вы меня прощаете, не правда ли? — сказала Баккара, протягивая ему руку.
— Дай бог, — прошептал он с печальной улыбкой, — чтобы мне было так прощено, как я прощаю вас. Прощайте, молитесь за меня, молитесь. Вы уже прощены, а молитвы кающихся всего скорее доходят до Христа.
Затем виконт ушел, оставив бедную, женщину погруженной в глубокую задумчивость.
Она угадала и была уверена, что сэр Вильямс производит громадные подкопы и воздвигает смелое здание на мнимом смирении и на полном и общем доверии, которое он сумел приобрести; она поняла, что только она одна может еще бороться с этим человеком.
— Боже мой, — подумала она, — лишь бы де Кергац дал себе открыть глаза.
Она отправилась в кабинет и написала записку следующего содержания:
«Граф! Я полагаюсь на вашу честь м на вашу скромность. По прочтении письмо это немедленно сожгите и постарайтесь, чтобы ни г-жа де Кергац, ни виконт Андреа не знали о том, что я вам писала. Вы назначили мне свидание в десять часов. Примите меня в восемь. Я пройду с улицы Львов св. Павла, через маленькую дверь в садовую залу. Мне нужно сообщить вам вещи, которые только вы одни в целом мире можете знать. Вся надежда на вас.
Луиза Шармэ».Она послала это письмо через посыльного комиссионера, приказав вручить его самому графу.
Спустя час комиссионер возвратился от графа с запиской следующего содержания:
«Жду вас. Я был один, когда принесли ваше письмо, оно сожжено».
Баккара наскоро пообедала, оделась в широкую черную шубу и, закрыв лицо густой вуалью, отправилась на вышеозначенное свидание.
Минут через двадцать она постучалась у садовой калитки, ей отпер старый слуга, прошел с ней по темному коридору и затем ввел в небольшую залу, слабо освещенную лампой с матовым шаром.
Баккара села на стул и, не поднимая вуали, стала ожидать графа. Прошло более двадцати минут — граф все не являлся. Она уже стала опасаться, не случилось ли чего с вмешательством сэра Вильямса. Но затем, усмирив свое беспокойство и изгнав на время воспоминания о Фернане, возбужденное вестями, сообщенными сэром Вильямсом, она с нетерпением стала ожидать графа.
Наконец послышались скорые шаги, сначала по песку сада и затем по коридору. Это был граф.
Он вошел в залу и запер за собой дверь. Баккара подняла вуаль.
— Здравствуйте, моя дорогая, — проговорил граф, — как ваше здоровье?
Он был страшно бледен и, видимо, взволнован.
— Боже мой, воскликнула Баккара, что с вами, граф, что случилось?!
— Ах, отвечал граф, я еще не могу опомниться от ужасных вестей, сообщенных мне братом Андреа.
Он замолчал.
Баккара вздрогнула от надежды, ей казалось, что какое-нибудь непредвиденное происшествие открыло ему глаза и что он уже стал смотреть на сэра Вильямса как на злодея.
Посмотрим прежде всего, что произошло в отеле де Кергаца. Жанна Бальдер, выйдя замуж за графа де Кергаца, была совершенно счастлива. Наслаждаясь, с одной стороны, горячей любовью мужа, а с другой бесконечными радостями материнства, Жанна превратила отель де Кергаца в прелестное убежище, где она была счастлива вдали от всего света.
Два ее друга Эрмина Роше и Вишня, с которыми ее соединяли так крепко ее прошлые несчастья и страдания, навещали ее. Одна из них привозила ей вести из большого света, другая просьбы и жалобы бедного класса, которые она по возможности старалась удовлетворить, рассыпая щедрой рукой благодеяния.
Вообще графиня де Кергац мало выезжала в »свет и только в редких случаях оставляла своего мужа одного.
Жанна чувствовала также материнскую привязанность к Андреа — этому преждевременному старику, сделавшемуся теперь безвреднее малого ребенка и обрекшему себя на такое жестокое покаяние за свои прошедшие преступления.
