Жеральд Мессадье - Цветок Америки
— Я понял, — сказал Франц Эккарт. — Если хочешь воспроизвести на плоскости рисунок, созданный на сферической поверхности, его приходится исказить.
Бехайм с торжествующим видом ткнул пальцем в сторону молодого человека и впервые за вечер улыбнулся:
— Именно так!
— Следовательно, нужно прибегнуть к сферической тригонометрии, — добавил Франц Эккарт.
— Кто этот юноша? — спросил Бехайм.
— Франц Эккарт де Бовуа, — сказала Жанна, гордясь, сама не зная почему, его познаниями.
— Он все понял. Поздравляю!
Франц Эккарт кивнул.
— По этой причине, — продолжал Бехайм, — я создал земной глобус: лишь таким образом можно воспроизвести мои карты в реальном измерении. Чтобы правильно читать плоскую карту, следует учитывать искажение расстояний. В некоторых местах они совпадают с реальными, в других — кажутся больше или меньше, чем на самом деле. Если опираться на это при составлении маршрута, ошибки почти неизбежны. Это и случилось с Колумбом: он неправильно рассчитал расстояние. Его путешествие должно было занять примерно три недели.
— Значит, он не умеет читать карты? — спросила Жанна.
— Умеет. Но он не понял, с какой картой имеет дело. Я бы мог ему объяснить. Он совершает уже третье путешествие и ни разу не высадился на континенте! — Бехайм пожал плечами.
— Однако этот континент существует? — спросил Деодат.
— Имеется два больших континента, — уточнил Бехайм. — Они соединены перешейком. Я показал это на своей карте: между двумя континентами есть обширный залив, где находятся острова, на которых высадился Колумб.
— Это Индия или нет?
Бехайм покачал головой:
— Нет. Я знаю, что Колумб и Кабот воображают, будто нашли западный путь в Индию, но они высадились не там. Это забытые континенты.
— Они населены?
— Похоже, да.
— И туда можно добраться за три недели?
— Это зависит от того, откуда вы отправитесь.
— Карты, которую вы показали нам, достаточно?
— Если вы сумеете правильно понять ее. Мне она представляется почти точной. А что, вы хотите туда отправиться? — недоверчиво спросил Бехайм.
Деодат с энтузиазмом развел руками, словно говоря: еще бы! Феррандо рассмеялся.
— Не мечтайте о золоте, молодой человек, и, если поплывете туда, не позволяйте мечтать о нем вашим спутникам, — посоветовал Бехайм. — Страсть к золоту сбивает с пути. Пример Колумба это доказывает. Правда, в старинных преданиях рассказывается о больших богатствах, но если они так велики, как говорят, вы не сумеете удержать их, а бури страстей столь же опасны, как бури на море. По моему мнению, эти открытия должны интересовать только монархов, желающих расширить свои владения. — За этим предостережением последовала пауза. — Многие рвутся туда. Один флорентинец по имени Америго Веспуччи два месяца назад встретился с Колумбом на острове Эспаньола. Вряд ли он предпринял такое путешествие только ради удовольствия поговорить с ним. Не удивлюсь, если у него куда более честолюбивые планы.
— Если мы отправимся, вы поплывете с нами? — спросил Жак Адальберт.
Супруга Бехайма вскричала:
— В нашем-то возрасте!
Все рассмеялись.
— Заметьте, — сказал Бехайм, прищурив глаза, — в свое третье плавание Колумб взял с собой тридцать женщин. Хотелось бы мне послушать их рассказы.
Он фыркнул и прищелкнул языком.
Ужин завершился. Двое слуг с факелами проводили прославленного картографа на постоялый двор.
— Ты бы поехал с Жаком Адальбертом и Деодатом? — спросила Жанна поздним вечером, когда Франц полоскал рот уксусной водой.
— Я бросил якорь здесь, чего мне искать в другом месте? Новых впечатлений? Я не был даже в Италии, хотя все твердят, как она прекрасна.
— А если бы я поехала?
— Три недели не мыться, справлять малую нужду через борт! — вскричал он, укладываясь в постель. — И питаться вяленым мясом, когда оно есть, травиться заплесневелым хлебом! Большое спасибо! Я не гонюсь за богатством и настоящие приключения переживаю при свете свечей. Меня не влекут другие края.
— Почему?
— Я и так не здесь.
Отец Штенгель отнесся к вилке философски, с папским интердиктом не посчитался и с любопытством применил новый инструмент к тушеной капусте, поданной на стол Фредерикой.
— Во времена Иисуса Христа очков тоже не было, — заметил он, — однако же, наш святейший отец ими пользуется. Я нахожу, что предмет, который вы называете вилкой, избавляет от необходимости постоянно ополаскивать пальцы и пожимать руки тем, кто не удосужился это сделать.
Для починки церковной крыши ему нужно было двадцать экю, что склоняло его к снисходительности.
Он внимательно посмотрел на Франца Эккарта, хотя уже встречался с ним прежде. Статус единственного сотрапезника-мужчины за столом Жанны придавал молодому человеку особое значение, и на секунду священник стал походить на селезня, приглядывающегося к утке.
— Мой внук Франц Эккарт занимается воспитанием другого моего внука, — объяснила Жанна.
— Similia similibus curantur,[16] — сказал Франц Эккарт.
Священник издал смешок и ответил:
— Intelligenti pauca.[17]
Он все понял. И получил свои двадцать экю, так что его прихожане на рождественской службе будут защищены от дождя и голубиного помета. О вилке он больше не заговаривал и никогда не задавал Жанне вопросов о необычном юноше, который занимается обучением маленького Жозефа.
Исповеди и без того открыли ему многое. Во всяком случае, исповедь Жанны.
13
Белградский костер
Страсбург был идеальным городом для того, чтобы забыть о делах королевства. Здесь власти не менялись по случаю вступления на престол очередного монарха.
В 1498 году в Париже состоялась еще одна коронация — на сей раз Людовика XII, наследника Карла VIII. Обряд миропомазания был совершен восьмого апреля.
В жизни Жанны это был уже четвертый король. Коронация перестала быть для нее событием. С некоторых пор она проявляла весьма умеренный интерес к перипетиям борьбы за трон.
Впрочем, перипетии эти без конца повторялись, и она начала привыкать к этой вечной песне: дофин наследовал отцу, и, поскольку они ненавидели друг друга, новый король сводил счеты с живыми приближенными покойника. Потом он вступал в борьбу с мятежными принцами, воюющие армии разоряли деревни, и противоборство завершалось ненадежным мирным договором, который не терпелось нарушить обеим сторонам.
В Страсбурге был свой уличный театр, и Жанну с Францем Эккартом очень развеселила пантомима, представленная осенью 1497 года на Соборной площади. В ней показывали, как старикашка и юнец добиваются расположения хорошенькой коронованной барышни. Барышня была в голубом одеянии, старикашка в желтом — цвет рогоносцев, а юнец в зеленом — цвет волокит. Старикашка и юнец обменивались оскорблениями, потом палочными ударами; судейские и священники, ввязавшись в схватку, усмиряли юнца и сажали его в клетку. Тут появлялась смерть, наносила смертельный удар старикашке и освобождала юнца, который облачался в одежды усопшего, а священники целовали ему зад. Он занимал место подле красотки, рядом возникал другой юнец, и все начиналось снова. Пьеса имела название «Вечные рогоносцы». Невозможно было выразиться яснее.
