Сергей Шведов - Бич Божий
– Хорошо, – изрек помрачневший комит. – Я поеду в Африку. Но рано или поздно я вернусь в Медиолан, можете не сомневаться, патрикии.
Паладий вздохнул с облегчением, сенатор Рутилий глубоко задумался, Авит пожал плечами, а по губам бывшего комита схолы императорских агентов скользнула едва заметная усмешка. Туррибию в любом случае следовало уносить ноги из Италии, а тут вдруг представился столь удобный случай пристать к свите нового префекта Африки в качестве особо доверенного лица. Сдаваться бывший комит не собирался. Он был слишком искушенным в политических интригах человеком, чтобы взять и сгинуть, не оставив следа. Опыт – это ведь тоже капитал, надо только суметь им распорядиться.
Нотарий Авит был невысокого мнения об умственных способностях высокородного Бонифация. И участвовать в заговоре, организованном, впрочем, не столько комитом, сколько сенатором Рутилием, он согласился только по настоянию Пульхерии. Вдова Аттала приняла живейшее участие в судьбе нотария и сумела выхлопотать для него прощение у мстительной Плацидии. Но не только благодарность двигала Авитом, когда он подрядился помогать влиятельной матроне в ее темных и не всегда понятных окружающим делах. Галла Плацидия даже не догадывалась, какими обширными связями обладает ее верная сподвижница и какие дела она вершит у нее за спиной. Впрочем, пока что стремления императрицы и матроны совпадали – Галла Плацидия жаждала избавиться от византийского покровительства в лице сиятельного Аспара, и Пульхерия принялась ей в этом активно помогать.
Вдова Аттала располагала немалыми средствами, что позволило ей приобрести в Медиолане дом, принадлежащий некогда высокородному Перразию, с которым Авит был знаком. Более того, он не раз бывал в этом дворце, довольно скромном снаружи и роскошном внутри, еще при жизни влиятельного римского чиновника. Авит воспользовался черным ходом, дабы не мозолить глаза обывателям и не давать пищи для пересудов медиоланским сплетникам. В конце концов, он не был любовником Пульхерии, а состоял при ней всего лишь агентом, правда довольно высоко оплачиваемым. Вдову Аттала можно было обвинить в чем угодно, но только не в скупости. Авит не исключал, что и бывший комит Туррибий, лишенный ныне всех прав, состоял на жаловании у Пульхерии. Матрона была слишком рачительной хозяйкой, чтобы дать пропасть за здорово живешь столь хитрому и осведомленному негодяю.
Пульхерия приняла гостя по-домашнему. Кроме самой матроны, сидевшей в кресле, и пятилетнего мальчика, игравшего на полу, в комнате никого не было. Авит, конечно, слышал о сыне Пульхерии Ратмире, рожденном от вождя свевов Яромира, но видел его впервые. Мальчик был светловолос и голубоглаз, что бесспорно указывало на венедскую кровь в его жилах.
– Бонифаций согласился? – спросила Пульхерия, жестом указывая гостю на стул. Мебель Пульхерия поменяла, а вот картины и статуи, собранные Перразием, так и остались на прежних местах. Впрочем, изображения римских богов можно было обнаружить в любом патрицианском палаццо, и никакие эдикты, церковные или императорские, не смогли отбить у римлян тягу к прекрасному.
– А что ему еще оставалось делать? – чуть заметно пожал плечами Авит. – Мы убедили его, что это единственный шанс на спасение. И что Африка самое подходящее место для мятежа. Высокородный Туррибий и сенатор Рутилий вызвались сопровождать Бонифация в Карфаген. Туррибий, конечно, не верит в успех мятежа, но у него нет другого выхода, а вот что касается Рутилия, то сенатор преисполнен надежд.
– Дурак, – коротко охарактеризовала Рутилия матрона.
– Я должен ехать с ними? – спросил Авит.
– Нет, – покачала головой Пульхерия. – Ты останешься в Медиолане и будешь информировать заговорщиков обо всем, что здесь происходит. А пока убеди своего родственника Паладия написать письмо куриалу Асканию о готовящемся заговоре Бонифация. Но это письмо должно достичь Арля не раньше, чем Бонифаций обоснуется в Африке.
– Ты хочешь, чтобы о заговоре узнал Аэций? – догадался Авит.
– Не только узнал, но и поставил в известность о нем Галлу Плацидию. А та, в свою очередь, расскажет о заговоре Аспару.
– А что будет потом? – насторожился Авит.
– Об этом ты узнаешь через несколько месяцев, – сухо ответила Пульхерия. – Ты нуждаешься в деньгах, нотарий?
– Пока нет. – Гость поднялся со стула. – Позволь откланяться, матрона.
– Доброго пути, светлейший Авит.
Замысел Пульхерии в общих чертах был понятен нотарию. Глупцы Рутилий и Бонифаций должны были поднять мятеж в Африке, который отправится подавлять сиятельный Аспар. Непонятным пока что было другое – какую выгоду собирались извлечь из очередной победы даровитого полководца две хитроумные женщины, Плацидия и Пульхерия? А в том, что хорошо обученные византийские легионы Аспара разобьют в пух и прах Бонифация, у Авита сомнений не было. И в этом случае для франка откроется прямой путь к власти. Вернувшись из Ливии, он непременно выставит свои условия Галле Плацидии. И той не останется ничего другого, как пойти с ним под венец. Аспара объявят соправителем маленького Валентиниана, а его матери придется уйти в тень. Неужели именно этого добивается властолюбивая дочь Феодосия Великого?! Что-то верится с трудом. Не для того, похоже, византийского полководца заманивают в Африку, чтобы он вернулся оттуда победителем. Но тогда возникает вопрос: кто способен нанести поражение сиятельному Аспару, лучшему полководцу империи? Причем сокрушительное поражение, которое развеет прахом все его надежды на императорский титул. Ответ к Авиту пришел сам собой – Гусирекс! Повелитель Испании князь Верен рвется в богатую Африку, и благородная матрона Пульхерия расчищает ему путь. А Галла Плацидия потворствует ей в этом. Впрочем, выгода императрицы понятна: она получит почти неограниченную власть, а вот почему так старается Пульхерия, об этом нотарию Авиту еще предстоит подумать. И выяснить, чем занималась римская матрона в Испании в течение четырех лет и зачем она вернулась в Медиолан.
Аспару не нравилась связь сына с женщиной, которая была вдвое его старше. Однако двадцатилетний Родоарий настолько привязался к вдове патрикия Аттала, что проводил у нее больше времени, чем в доме своего отца. В Медиолане поговаривали, что благородная Пульхерия – колдунья. На это прямо намекал магистру епископ Антонин. Более того, он настоятельно советовал Аспару оградить сына от дурного влияния грешницы. Всесильный магистр пехоты пропускал эти советы мимо ушей, не желая до поры до времени ссориться с влиятельной матроной. Тем более что та исправно снабжала своего юного любовника ценными сведениями. Именно от Родоария Аспар узнал о заговоре Бонифация, раскрытом расторопным префектом Аэцием, который, сидя в своем Арле, знал о событиях, происходящих в далекой Африке, гораздо больше, чем магистр. Впрочем, удивляться этому не приходилось. Аэций унаследовал от своего отца, покойного префекта Сара, не только врагов, но и друзей, а сиятельный Аспар лишь нащупывал почву под ногами в совершенно чужом для него краю. Магистру требовалось время, чтобы обрасти влиятельными союзниками, дабы сделать последний и решительный шаг к власти.
