Джайлс Кристиан - Кровавый глаз
Мне пришлось стиснуть рукоятку меча, чтобы унять дрожь в руке. Уголки губ Эльдреда, скрытые длинными усами, искривились в намеке на улыбку.
— Я мог бы сказать всего одно слово, и ваши корабли заполыхали бы огнем. Но ты ведь это и сам знаешь, правда?
— Без кораблей у нас не осталось бы выбора, кроме как сражаться до тех пор, пока мы не падем сами или не пройдемся по вашим трупам, — сказал я. — Вам когда-нибудь приходилось видеть ту смерть, которую могут посеять сорок скандинавских воинов, одетых в кольчуги и вооруженных мечами? — Я показал на наш строй. — Это лучшие бойцы из всех живущих на свете.
— Ты говоришь слишком много для того, кто пришел только слушать. Твой английский слишком хорош для язычника, — нахмурился Эльдред и погладил усы. — Быть может, мне удастся убедить тебя в том, что я пришел сюда, настроенный как на войну, так и на мир. — Он обернулся и приказал: — Маугер, освободи северного медведя.
Коренастый воин почтительно кивнул, скрылся в темноте и вернулся через минуту, толкая перед собой человека, руки которого были связаны за спиной.
— Брам!
В мерцающем свете английских факелов я разглядел, что лицо и борода прихрамывающего здоровяка потемнели от крови, а распухшие глаза превратились в щелочки.
— Быстро бегать я никогда не умел, парень. Ноги у меня все равно что чертовы поленья, — проворчал он, стыдясь своих связанных рук.
Маугер подтолкнул его вперед. Я выхватил меч, перерезал веревки и отправил Брама к Сигурду.
— Это животное убило двоих моих воинов, — сказал Эльдред, поднимая брови. — Но в знак доброй воли я сохранил ему жизнь.
Я подумал, что он говорил правду. Эльдред имел полное право отомстить за своих людей кровью Брама.
— Итак, язычник, теперь ты готов слушать? — тихим голосом спросил этот человек.
Я убрал меч в ножны и окинул взглядом строй англичан. Он был гораздо длиннее нашей линии и местами имел четыре человека в глубину.
Я отрывисто кивнул и сказал:
— Слушаю вас.
* * *— Итак, Ворон, англичане пришли сражаться или как?
Глаза Сигурда сверкали в темноте. Воины стояли плечом к плечу, подняв раскрашенные круглые щиты, сжимая мечи и секиры, жадные до человеческой плоти.
— Его зовут Эльдред, — сказал я. — Он олдермен[5] и приходится кузеном королю.
Ярл поджал губы и поинтересовался:
— Какому еще королю?
— Эгберту, королю Уэссекса, — объяснил я.
— Подумать только, настоящему королю! — презрительно фыркнул Сигурд. — Я должен облобызать ему руку прямо сейчас или могу сперва ее отрубить? — громко спросил он по-английски.
— Передай этому Эльдреду, что мы хотим сразиться с королем, а не с его псом! — крикнул Улаф.
— Ярл, он говорит, что ваша слава разрастается как буря. Вы разбудили страх в сердцах людей и вложили молитвы в дрожащие губы детей Господа.
Сигурд усмехнулся, услышав эти слова, потом спросил:
— Этот человек хочет со мной сразиться или потрахаться?
— Он хочет с вами выпить, господин, — сказал я. — Эльдред приглашает вас к себе в зал, чтобы угостить медом и обсудить условия торговли.
Сигурд откинулся назад и затрясся в хохоте, рожденном в глубинах его живота.
— Кузен короля хочет со мной выпить, да? Клянусь сиськами Фрейи, эти англичане — странный народ! Выпить? — Он оглянулся на своих людей, снова повернулся ко мне и пригвоздил к месту ледяным взглядом. — Передай Эльдреду, чтобы он шел играть с яйцами своего кузена-короля и оставил меня в покое. Он заявляется сюда, угрожает спалить мои корабли, а после этого ждет, что я отправлюсь к нему в гости и стану пить его мед? Я не шлюха! — рявкнул Сигурд. — Ха! Скорее я доплыву до солнца!
— Господин, у него много воинов, — тихо промолвил я. — Англичане сожгут корабли. Как мы можем им помешать? Этот Эльдред без колебаний пошлет своих людей на смерть, лишь бы одолеть нас. Я видел это у него на лице.
Сигурд снова посмотрел на норвежцев и задержал взгляд на Браме. Тот стоял, крепко сжимая секиру, скривив в зловещей усмешке окровавленное, распухшее лицо. По одному слову ярла воины все как один были готовы сражаться не на жизнь, а на смерть. Но будет ли этого достаточно, чтобы завоевать славу? Как они смогут навеки сохранить в памяти потомков свой подвиг, если в живых не останется никого, чтобы рассказать об их мужестве у очагов далекой северной родины? Скандинавы будут мертвы, их души отправятся пиршествовать в Зал павших Одина, а враги поведают совсем другую историю.
Ярл нахмурился, подозрительно покачал головой и спросил:
— Что ему от меня нужно, Ворон? Мой янтарь, точильные камни?
Я пожал плечами и сказал:
— Эльдред не пожелал ответить мне, но дал слово, что прикажет своим людям выбросить головешки в море, не станет жечь корабли, если вы согласитесь прийти к нему в зал.
— Он обещал тебе, а не мне. — Сигурд покачал головой и погладил бороду. — Странные наступили дни, Ворон, раз ты просишь меня поверить слову последователя Христа, совсем уж необыкновенные, если я тебя слушаю.
— Какой у нас выбор? — спросил я. — У Эльдреда где-то двести копий.
— Лишь немногие из них — настоящие воины, — презрительно фыркнул ярл. — Остальные предпочли бы пахать свои наделы или сидеть у очага.
Но все равно двести — это было слишком много. Сигурд понимал, что нам нечего надеяться на победу.
— Хорошо, — наконец произнес он и кивнул в сторону англичан. — Передай этому Эльдреду, что я выпью с ним меда. Клянусь Одином, если я почую предательство англичан, то отрублю ему голову.
Когда я в сопровождении Сигурда вернулся к Эльдреду, олдермен выполнил свое обещание. Огни на рыбацких лодках погасли. Дракары снова поглотила темнота. Я потрогал костяную рукоятку ножа, радуясь тому, что суда в безопасности.
— Я Сигурд, сын Гаральда. Кое-кто называет меня Счастливым.
Ярл выпрямился во весь рост и гордо стоял перед знатным англичанином и его угрюмыми телохранителями.
— Это прозвище тебе подходит, — хитро усмехнулся олдермен. — Твои люди должны быть признательны тебе. Их повелитель не из тех, кто готов впустую губить чужие жизни. Особенно когда этим ничего нельзя добиться.
Он высоко поднял руку, я обернулся и увидел, как рыбацкие лодки, полные людей, удалялись от скандинавских дракаров.
Сигурд окинул взглядом воинов, толпящихся вокруг олдермена, но это, похоже, не произвело на него никакого впечатления.
— Мы пойдем в твой зал, Эльдред, но если я увижу там хоть одного раба Белого Христа, то наполню его брюхо сталью.
— Один священник пытался отравить ярла Сигурда, — объяснил я предводителю англичан.
