Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей
– По-моему, там кто-то прячется.
Кукша тоже так думает, он даже уверен в этом, он чувствует, что оттуда тянет запахом, который ни с чем не спутаешь: так пахнет испарина страха. Кукша молчит. Ему почему-то не хочется подтверждать догадку Свана.
И вдруг они оба явственно слышат плач ребенка. Сван выскакивает в окно и мчится к кустам. Кукша поспешает за ним, он немного отстает, потому что тащит тяжелое копье. Они останавливаются, напряженно вглядываясь в заросли и прислушиваясь. Плач не повторяется. Вдруг Сван срывается с места, бросается в кусты и с хохотом возвращается, держа за ногу ревущего младенца.
За Сваном бежит худощавая черноволосая женщина в белом одеянии. Она протягивает руки, пытаясь отнять младенца, и быстро-быстро что-то говорит на непонятном языке. Сван берет копье из рук оторопевшего Кукши и высоко подбрасывает младенца.
Душераздирающий визг оглушает Кукшу. Женщина с перекошенным ненавистью лицом, хищно согнув пальцы, как кошка, прыгает на Свана, намереваясь вцепиться ему в лицо. Сван отбрасывает ее ногой и обнажает меч. Кукша видит, как женщина падает спиной на бронзовые кувшины, стоящие возле дома. Сван делает шаг к женщине, распростертой на белых четырехугольных плитах. Неожиданно для самого себя чужим голосом Кукша кричит:
– Стой!
Сван останавливается и с недоумением оборачивается к Кукше. Глаза его налиты кровью, Сван похож на разъяренного быка. Кукша даже не заметил, как занес меч. Обеими руками изо всех сил опускает он меч на то место, где под рыжей гривой должна быть могучая бычья шея.
Тем временем в городе начинается грабеж. Здесь немало золота и серебра, шелка и бархата, вина и масла. Самые большие сокровища вывозят из собора, там обнаружили изобилие драгоценной церковной утвари.
Викинги обшаривают богатые дома и жалкие лачуги, церкви и кладбищенские склепы, грузят тяжелую кладь на ослов, которых много бродит по городу, и возят добро на корабли.
Хастинг велит ловить жителей, оставшихся в живых и приводить к нему. Он требует, чтобы ему указали дворец папы римского, наместника распятого Бога на земле. Хастингу отвечают, что дворец папы римского находится в Риме.
– А разве это не Рим? – спрашивает Хастинг.
– Нет, – отвечают ему, – это Луна.
Полагая, что над ним издеваются, Хастинг в бешенстве рассекает мечом очередного насмешника.
Однако в конце концов ему приходится поверить, что он находится не в Риме, а в каком-то другом городе.
– Эго Луна, – говорят Хастингу, – а Луне далеко до Рима, Рим в тысячу раз больше и богаче нашей Луны!
Злоба опростоволосившегося вождя викингов не знает предела. В бессильной ярости Хастинг велит сделать то, что делается и без всяких особых велений, – перебить всех жителей, какие еще только остались в этой проклятой Луне, а по вывозе добра разрушить и сжечь все, что возможно. Покончив же с городом, истребить все живое на милю вокруг.
Викинги опытны в делах разрушения, они знают, что надо натащить в здания побольше соломы, дров и смолы. Когда огонь разгорается, в помещении становится жарко, как в огромной печи. Деревянные перекрытия сгорают, рушатся потолки и кровли. Иной раз помещение накаляется так сильно, что трескаются даже прочные каменные своды.
Но всего этого Кукша уже не видит. Зарубив Свана, он выходит из проулка на большую улицу и бредет к городским воротам. Город кишит викингами. Попадаются знакомые лица. Сперва Кукше кажется, что каждый встречный догадывается, что он убил Свана. Сейчас кто-нибудь ткнет в него пальцем и крикнет:
– Кукша убил Свана!
Однако скоро он убеждается, что никому до него нет дела, а если кто-нибудь замечает и узнает его, то приветливо подмигивает и спешит осматривать очередной дом или нагружать на осла имущество.
Кукша выходит из города и спускается к реке. Он чувствует такую усталость, будто на нем возили камни. Как во сне, он сталкивает в воду первую попавшуюся лодку и прыгает в нее. Он не знает, куда он поплывет. Это неважно. Важно, что кровожадный Сван, обидчик рода домовичей, лежит на дорожке, выложенной четырехугольными белыми камнями, обагрив своей кровью чужую землю. Кукша выполнил свой долг, который тяготел над ним и о котором он, к стыду своему, почти забыл.
С викингами его ничто больше не связывает.
Река увлекает лодку вниз, к морю. В устье возле левого берега стоят корабли. На одном из них в корабельном сундучке спрятана Кукшина доля добычи, захваченной викингами в разных местах. Кукша опасается, как бы сторожа с кораблей не заметили его, поэтому он на всякий случай ложится на дно – пусть думают, что течение несет пустую лодку.
Кукша лежит на спине и глядит в небо. Такого синего неба не увидишь над Домовичами. Он не знает, что с ним будет дальше, и не думает об этом.
Постепенно им овладевает блаженство, какого он никогда прежде не испытывал. Кукша сознает, что течение уносит его в открытое море, но не в силах пошевелиться и нарушить сладостное оцепенение. Наконец он чувствует, как челнок начинает медленно подниматься и опускаться. Это дышит море. Сегодня оно спокойное и безмятежное, оно ласково баюкает маленького Кукшу в своих огромных объятиях, и Кукша сладко засыпает.
Часть вторая
КУКША В ЦАРЬГРАДЕ
Глава первая
ЦАРЬГРАД
Великий, счастливый, царственный город! Каких только имен не носил он на протяжении своей долгой жизни – Византии, Константинополь, Царьград, Миклагард! И кто поручится, что не было других, не удержавшихся в памяти людской? Никому не ведомо, когда возник он на холмистом мысу, с двух сторон защищаемый морем.
С юга его омывает Пропонтида[59], в темно-синих волнах которой пляшут по воле ветра паруса, с северо-востока его отделяет от суши залив Золотой Рог с сотнями, а может быть, тысячами мачт, выстроившихся вдоль единой, во всю длину залива пристани.
Суда с вытащенными на берег носами отдыхают здесь после опасных странствий, где их трепали страшные морские бури и подстерегали свирепые морские разбойники.
В тихую погоду, когда спит морской прибой, из города доносится шум другого прибоя – это тысячи людских голосов, скрип повозок, вопли ослов, стук молотов в кузницах, слитые в единый гул. В зависимости от направления ветра гул то становится тише, то вновь нарастает.
Еще издалека взору путника предстает прекраснейший город Вселенной, раскинувшийся на семи холмах, окруженный грозными стенами небывалой высоты и толщины. По склонам холмов лепится бесчисленное множество подернутых голубой дымкой домов, тут и там сверкают белизной огромные дворцы, утопающие в зелени, и над всем этим великолепием царят синие и золотые купола знаменитых царьградских церквей.
