Синтия Хэррод-Иглз - Чернильный орешек
Амброз улыбнулся, представив путаницу в голове у Мэри-Эстер. Она унаследовала не только красоту своего отца, но в равной степени и его уравновешенность, а также удивительную память от матери. И с тех пор, как в возрасте восемнадцати лет Мэри-Эстер стала второй женой Эдмунда Морлэнда, ей удавалось управлять большим поместьем с той же легкостью, с какой она управляла своей лошадью.
– Ну ничего, – успокоил ее Амброз, – все это в свое время окупится.
– Надеюсь, что так. Только если бы я могла выбирать, то я бы не стала возиться с каким-то старым домом. Нет уж, я бы снесла его да и построила новый. Но Эдмунд и слышать не желает о том, чтобы отказаться от Морлэнда, и в результате, к большому неудобству всех домочадцев, он постоянно что-то подлатывает, подправляет, пристраивает… Да у него даже ров вокруг дома никогда не заполнен водой… Но я уж слишком разговорилась, тут и до предательства недалеко. Я, дядюшка, пожалуй, поеду, не то меня там хватятся. Может быть, ты потрясешь Ричарда – я бы тогда прихватила его с собой, а? У меня столько дел, да и Пса я бросила запертым во флигельке, а если его там оставить надолго, так он и дверь выломать может.
– Ах, вон оно что, а я-то все думаю, куда он подевался, – сказал Амброз.
Мэри-Эстер редко можно было увидеть без ее гигантского серого волкодава Пса, величиной с доброго бычка. Пес происходил из специально выведенной семейством Морлэндов породы, а Мэри-Эстер он был предан по-щенячьи. Кроме того, он бесконечно попадал в какие-то неприятности, всегда забредал в опасные места и то и дело наносил себе раны.
– Что же он учинил на этот раз?
– Лапу порезал, – ответила Мэри-Эстер. – Набрел на какой-то старый, едва торчавший из земли лемех от плуга. Только вот рана что-то не зарастает. Я стараюсь заставить его дать лапе отдых, пока она не подживет. А единственный способ не дать ему бегать за мной по пятам – это запереть где-нибудь, но закрытая дверь помогает совсем ненадолго. Так что мне лучше всего поскорее вернуться домой.
– А я пойду и приведу твоего пасынка. И не затягивай со своим следующим визитом, мой цыпленочек. Дождь-то теперь прекратился, так что у тебя больше не будет никаких оправданий, чтобы и дальше пренебрегать мной.
Вместо ответа Мэри-Эстер крепко обвила его руками, и Амброз привлек к себе ее нежное, хрупкое тело в долгом объятии. Отпустив ее, наконец, он поцеловал Мэри-Эстер в макушку.
– Благослови тебя Господь, моя дорогая, – произнес он и быстро вошел в дом.
Мэри-Эстер, улыбаясь, смотрела ему вслед, и от этой улыбки лицо ее стало совсем молодым.
* * *Вряд ли Мэри-Эстер могла возлагать большие надежды на то, что отсутствие Ричарда останется незамеченным, да и сам Ричард не надеялся на это. Он терпеть не мог сталкиваться лицом к лицу с отцом. Его наставник и их семейный священник, преподобный Мишель Мойе, был вспыльчивым французом, и когда Ричард был помоложе, отец Мишель лупцевал его так же сильно и часто, как теперь он колотил младших братьев Ричарда. Самого Ричарда в последнее время он не бил, хотя вспыльчивость священника вот-вот готова была сорваться с непрочной цепи. Он то и дело на ломаном английском яростно отчитывал Ричарда за проступки, осыпая его при этом множеством проклятий на самых разных языках. Ричарда это только приводило в восхищение. Однако он скорее предпочел бы жестокую порку преподобного Мойе холодному, высокомерному гневу своего отца.
Ричард всегда боялся отца. Поначалу он казался ему таким высоким, Наделенным такой красотой, от которой веяло ледяным холодом, с такими прекрасными серебристыми волосами и точеным греческим профилем, что Ричард в сравнении с ним чувствовал себя маленьким, невзрачным и глупым. К тому же его отец был воспитан в такой строгости и придавал такое значение добродетели, благочестию и самому имени Морлэндов, что и на человека-то почти перестал походить. Ребенком Ричард всегда искал утешения у матери, которая его обожала, баловала и в итоге портила. Алису Киблс выбрали в жены Эдмунду Морлэнду из-за знатности и богатства ее семьи. Решение о женитьбе было принято их родителями, а согласия у них самих никто и не спрашивал. Нет, Алиса оказалась не той, которая могла бы покорить сердце Эдмунда: она была необразованна, робка и довольно глуповата, так что он просто выполнил свой сыновний и супружеский долг, и не более того. А Алиса, находившая своего мужа таким же устрашающим и неприступным, как позднее и ее сын, щедро расточала свою любовь Ричарду… пока не умерла от новых родов. Ричарду тогда исполнилось всего шесть лет. В течение следующих трех лет рядом не было никого, кто бы мог умерить суровость его отца. Вот Ричард и пристрастился к этакой тайной жизни: он то и дело куда-то исчезал, а потом лгал, стравливал в своих целях родственников и даже подкупал слуг, чтобы они его покрывали. К тому времени, как Эдмунд женился на Мэри-Эстер, отношения между ним и сыном настолько ухудшились, что она уже не могла что-то исправить. Не говоря уже о том, что Ричард относился к ней, захватившей место его покойной матери, с ревнивой враждебностью. Самое невинное удовольствие юноша получал от общения со своим братом Кристофером, которого в семье называли Китом. Кит был годом моложе, и Ричард просто не мог дождаться того момента, когда их должны были вместе отправить в школу. Но пару лет назад Кита отвезли учиться в Винчестер одного, а Ричард остался дома проходить иное обучение – его готовили на роль хозяина Морлэнда. Для себя же Ричард решил, что Кита отослали подальше, дабы наказать его, Ричарда. Вот так и ушла его последняя надежда спастись от всех своих напастей, которую он так долго лелеял. С тех пор он познал радости трактиров и постоялых дворов, нашел наслаждение в забытье пьянства. Преимущество такого образа жизни состояло в том, что, напиваясь в компании веселых собутыльников, он начисто забывал, сколь ужасным будет протрезвление и неминуемая встреча с отцом.
Пока Ричард и Мэри-Эстер скакали к дому, они украдкой изучали друг друга. Правда, это занятие никому из них не доставило удовольствия. Мэри-Эстер все больше раздражалась, наблюдая, как Ричард неуклюже развалился в седле, отвратительно ссутулив плечи. Что и говорить, красоты от своего отца он явно не унаследовал, хотя мог быть довольно привлекателен, если бы хоть немного об этом позаботился. Но сейчас его лицо исказила сердитая гримаса, одежда была неопрятной и засаленной, волосы свисали на плечи спутанными пыльными клочьями, настолько грязными, что просто невозможно было определить, какого же они цвета под этой мерзостью. Да и поведение Ричарда вполне соответствовало его виду. Он никогда не отличался прилежанием в учебе, хотя отец Мойе довольно часто признавал, что Ричард неглуп, вот только учиться не желает. Теперь же он постоянно сбегал из своей классной комнаты, предпочитая ей бесконечные непристойные проделки, которые могли привести только к беде. Нет, с этим мальчишкой что-то надо было делать! Ах, если бы Эдмунд тогда отправил его в школу вместе с Китом. Мэри-Эстер вздохнула, и ее лошадь тут же навострила уши и ускорила бег, решив, что этот вздох был адресован ей.
