Розалинда Лейкер - Венецианская маска
— Но откуда ты знаешь, что Мариетта будет принята, когда вы доберетесь туда? — Синьора Тиепо спрашивала, чувствуя, что ее долг — говорить обо всем прямо. — Эти оспедали были основаны для беспризорных детей Венеции, а не для детей из других мест.
— У меня есть причины для этого, — твердо ответила Каттина.
Синьора Тиепо села поудобнее и вздохнула про себя. Те музыкальные подмостки! Только потому, что они были заказаны покойным священником-композитором Антонио Вивальди, который был преподавателем Пиеты в свое время. Несмотря на все, что знала эта больная женщина, те музыкальные подмостки могли быть давным-давно выброшены и заменены новыми. Протянув натруженную руку, Тиепо сжала пальцы своей подруги.
— Обещай мне одну вещь, Каттина, — попросила она. — Если Мариетту не примут в Пиете, ты привезешь ее обратно сюда ко мне и позволишь себе до конца жить в покое и без сожалений.
— Ты очень добра, но все будет хорошо.
— Когда ты собираешься рассказать ребенку, насколько ты действительно больна?
— Как только ее примут в Пиете, я попрошу у руководителей разрешения побыть с ней наедине. У Мариетты смелое сердце. Мы с ней будем храбрыми вместе.
Широкое крестьянское лицо синьоры Тиепо выразило сострадание.
— Пусть благословение Господа будет с вами обеими.
Когда на следующий день пришел Изеппо, Каттина с Мариеттой были готовы к путешествию. Очевидное ухудшение состояния здоровья Каттины со времени его предыдущего визита очень расстроило барочника. Он сам бы охотно доставил девочку в Пиету, но так как Каттина заранее попросила его отвезти их двоих, то Изеппо не настаивал на том, чтобы взять одну Мариетту.
Он весело улыбнулся Мариетте.
— Так ты едешь в Венецию? Ну, ты и так уже поешь, как жаворонок, а скоро затмишь всех остальных учеников Пиеты.
Мариетту охватило отчаяние, но она постаралась думать о том, что ее мать будет получать должный уход, чтобы поправиться, а занятия, которые будет посещать она сама, позволят ей стать профессиональной певицей или учительницей музыки. Она сможет обеспечить хорошую жизнь для себя и своей матери.
— Это будет больше, чем пение, синьор Изеппо, — ответила она. — Я также буду получать образование.
— Правда? — воскликнул он с притворным удивлением, кустистые брови поднялись. — Я не удивлюсь, если ты выйдешь замуж за венецианского дожа!
Его шутка вызвала улыбку на лице Мариетты.
— Дож уже женат, и он слишком стар для меня!
— Осмелюсь сказать, что ты права, — произнес он с притворным сожалением, — но следующий может не быть, и я хотел бы получить приглашение выпить бокал вина в герцогском дворце. Ты запомнишь это?
— Я запомню, но это не будет иметь никакого значения.
Каттина с благодарностью посмотрела на Изеппо. Он помогал ей и ее дочери преодолеть один из самых худших моментов в их жизни. Она послушалась его, когда он посоветовал ей подождать на лавочке снаружи до тех пор, пока все будет готово. Он быстро забрал из мастерской коробки с готовыми масками, а также оставшиеся основы и другие материалы, которые больше не были нужны. Мариетта положила специально заказанную маску в контейнер и проводила его вниз, туда, где была пришвартована его баржа, нагруженная не только товарами, привезенными из Падуи, но и большими корзинами с дынями, виноградом и персиками, которые попросили перевезти местные жители. Приемный сын Изеппо, Джованни, расставлявший эти корзины, прокричал приветствие Мариетте. Она спустилась вниз по деревянным ступеням к берегу, взошла на борт и передала ему коробку с маской.
— Позаботься особенным образом об этой, Джованни. Она позолочена.
— Позолочена, в самом деле!
Затем она помогла Джованни сложить несколько старых покрывал и поблекших от солнца подушек, чтобы устроить удобное место для ее матери.
— Синьора Фонтана укроется здесь, под навесом, — сказал молодой человек.
Успокоенная Мариетта побежала обратно вверх по ступеням за Изеппо, который ушел, чтобы привести ее мать.
Катина была окружена соседями и их детьми. Казалось, что вся деревня пришла, чтобы проститься с Мариеттой. Все взрослые знали, что этот отъезд значил для них обеих, и не было ни одной женщины, у которой глаза не были бы наполнены слезами. Изеппо предложил Каттине опереться на его руку, но ее бил кашель. Когда он увидел, что она не может даже подняться со скамейки, он взял ее на руки. Глядя через плечо, он позвал Мариетту, которая получала маленькие подарки в виде пирожных и засахаренных фруктов для путешествия.
— Усердно учись, маленький жаворонок!
Мариетта вырвалась из объятий готовой расплакаться синьоры Тиепо и побежала догонять Изеппо. Печаль, исходящая от женщин, вновь пробудила ужасные опасения в ее душе. Как будто они думали, что она никогда больше не вернется домой.
Каттину удобно усадили при помощи подушек, прислоненных к импровизированной кровати, и Мариетта стала на колени, чтобы обернуть ее шалью. На берегу Джованни с хлыстом в руке запрыгнул на спину большой тягловой лошади, которая должна была тащить баржу на буксирном канате. При крике его приемного отца он стегнул кнутом лошадь, и она тяжело пошла вперед.
Мариетта смотрела, как буксирный канат и баржа начали двигаться. Дети собрались на берегу, чтобы проводить ее. Она печально махала им рукой до тех пор, пока они не скрылись из виду.
Каттина закрыла глаза. Она никогда не чувствовала себя такой слабой, боль в груди была очень острой. Голоса Изеппо и Мариетты слышались как будто издалека, и все казалось немного нереальным. Она предполагала, что прошло какое-то время, когда ей предложили поесть, но она отказалась, хотя сделала несколько глотков вина.
— Здесь так много можно увидеть, мама, — сказала Мариетта.
— Я хочу отдохнуть, — ответила Каттина слабым шепотом. — Разбуди меня, когда мы приедем в Венецию. — Сон уже уносил ее прочь.
Мариетта надеялась, что ее мать сможет бодрствовать на обратном пути, потому что у Изеппо было много забавных историй о различных достопримечательностях. Были они правдивыми или выдуманными, не имело значения, потому что, когда Каттина смеялась, это облегчало ее ужас, который гнездился как тяжелый камень в ее душе. Они проезжали мимо ферм и виноградников и увидели останки руин римского дворца. Им встречались расположенные для удобства близко к речным берегам огромные виллы, многие работы Палладия. Они были розового, кремового, желтого, персикового или белого цвета. Многие семьи жили в этих резиденциях, и можно было видеть хорошо одетых детей, дам с зонтиками, мужчин на лошадях. У одной из самых роскошных вилл с весело раскрашенной пассажирской баржи сходила группа молодых людей в вихре фалд фраков и трепета вееров. Дверь виллы была гостеприимно распахнута, чтобы принять их.
