Валерий Евтушенко - Легенда о гетмане. Том I
В восьми верстах от Чигирина был у него хутор Субботово, полученный еще отцом в дар от тогдашнего старосты Ивана Даниловича, но поговаривали, что недавно Чаплинский отобрал у него тот хутор. Богдан, якобы даже обращался в Варшаву на сейм с жалобой на чигиринского подстаросту, но так правды и не добился. Возвратившись в Чигирин, он вызвал Чаплинского на поединок, но тот не явился. В последние дни на площадях в Черкассах, Чигирине, Корсуне и Крылеве читались гетманские универсалы о том, что Хмельницкий объявлен банитой и за его поимку была обещана крупная награда, а по обоим берегам Днепра вглубь Дикого поля были направлены казацкие разъезды, чтобы не дать возможности беглецу убежать на Запорожье. Один из таких разъездов, состоявших из десятка полтора казаков Черкасского полка, и сторожил сейчас Хмельницкого в степи неподалеку от одинокого сторожевого кургана…
Вечерело. Багровый край солнечного диска коснулся линии горизонта, погрузив на несколько мгновений всю обширную степь в розовое марево. В сгущающихся сумерках на безоблачном небосклоне прорезались первые крупные звезды.
— А ну, хлопцы, долой с коней, — повелительно крикнул старший разъезда, немолодой уже куренной атаман с вислыми, прокуренными до желтизны усами, подъехав к кургану с подветренной стороны, — тут и заночуем до рассвета.
Выполняя команду, казаки спешились, ослабили подпруги на седлах, стреножили коней и, вытащив из конских ртов железные удила, пустили их пощипать молоденькую траву под присмотром одного коновода. Кто-то из казаков поднялся на вышку и стал внимательно осматривать окрестности. Немного времени спустя, у подножия кургана с обращенной в степь стороны весело затрещал костер, благо сухих дров, сложенных в отдельный штабель, на его вершине нашлось с избытком — те, кто прежде нес тут службу, оказались людьми запасливыми. Расположившись в свободных позах возле жарко пылавшего костра, казаки приступили к нехитрой трапезе. Горячей пищи готовить не стали, ограничившись вяленой рыбой и черными сухарями. По кругу пошел объемистый корец с горилкой. Сделав из него добрый глоток, казаки передавали его дальше по кругу. Все они были сосредоточены и угрюмы, не слышно было обычных шуток и прибауток. В наступившей тишине только потрескивали дрова в костре, да изредка доносилось пофыркивание и негромкое ржание коней, пощипавших пробивавшуюся из-под земли молоденькую травку.
— Пан куренной, — прервал, наконец, молчание один из казаков помоложе, обращаясь к атаману, — а что такого натворил батько Хмель, что его ищут по всему краю?
— А бес его знает, — не сразу ответил тот, — сказывают, Хмель выкрал у Барабаша или Караимовича какие-то письма короля к казакам. Будто бы король в этих письмах вернул казацкие вольности, да Барабаш с Караимовичем скрыли их от войска и от Сечи.
После этих слов куренного остальные казаки придвинулись ближе к костру, чтобы было лучше слышно. Один из них, черноусый, с высоко подбритой чупрыной и горбинкой на крупном носу бросил на атамана пристальный взгляд:
— Так, выходит Хмель рискует своей жизнью ради нас всех, а мы должны его поймать и отдать на поругание ляхам. Если его схватят, то кола ему не миновать.
Старший разъезда криво усмехнулся:
— Ты, Носач, поймай его сначала. Богдан не из тех, кто очертя голову сунется в расставленные ему сети. Он, пожалуй, уже давно миновал Кодак, а дальше ему опасаться нечего.
— А я слыхал, — вмешался в разговор худощавый казак с тонкими чертами несколько смугловатого лица, — будто поймали ляхи нашего батька в Корсуне, где он коня покупал, и взяли под стражу.
Куренной, не торопясь, достал из огня горящую веточку и прикурил трубку, которую набивал во время разговора табаком из вышитого узорами кисета. Затянувшись крепким самосадом, он смачно сплюнул в сторону, а затем сказал:
— Может, оно и так было, Худорбай, а может, и нет. Не зря же в степь направлены разъезды, чтобы перехватить его. Если бы Хмель сидел в тюрьме, зачем его искать в Диком поле?
Все согласно кивнули головами, соглашаясь с ним. Худорбай почесал затылок — крыть было нечем. Наступило продолжительное молчание. Куренной атаман Федор Богун знал Хмельницкого еще со времен совместного похода на Царьград, а потом служил под его началом в чигиринской сотне. Сама мысль о том, что теперь он должен был ловить в степи своего давнего командира и приятеля, как какого-нибудь зайца, была ему глубоко противна.
Затаеные думы своего атамана разделяли и казаки его десятка. Все они были из Чигирина и совсем еще недавно служили под началом Хмельницкого. На его розыск они отправились по распоряжению войскового есаула Барабаша без всякой охоты, против воли, потому и пасмурно у них было на сердце. Своего сотника они не только уважали, но и любили, поэтому в душе каждый желал ему благополучно скрыться от преследования.
Раскурив люльки, казаки погрузились в свои мысли, изредка обмениваясь негромкими фразами, стараясь, чтобы их не слышал атаман. Тот, сидя немного в стороне от остальных, тоже глубоко задумался, изредка попыхивая трубкой и пуская кольца сизого дыма.
Зимой темнеет быстро. Со стороны Днепра, хотя до него было довольно далеко, потянуло прохладой. Откуда-то издалека из глубины Дикого поля послышался тоскливый волчий вой. В ближнем байраке ухнул проснувшийся филин. Низко над горизонтом поднялась полная луна и осветила своим бледным светом всю бескрайнюю степь от Днепра до самого Днестра.
— А я так скажу, — внезапно во весь голос произнес высокий плечистый казак с открытыми и смелыми чертами лица, — мне с ляхами детей не крестить. И, чтобы я стал христопродавцем — тому не бывать! А знал бы раньше, что пан сотник на Сечь уйдет, присоединился бы к нему еще в Чигирине.
Его товарищи одобрительно зашумели.
— Ты, Жданович, хлопец хоть куда и казак справный…, - начал было куренной, однако внезапно остановился на полуслове и настороженно поднял руку, как будто вслушиваясь в степную тишину.
— Батько атаман, — вдруг послышался голос казака дежурившего на вышке, — сюда кто-то скачет, слышен конский топот.
Отдыхавшие у костра казаки быстро поднялись, отряхивая с керей приставшую к ним сухую траву.
— Худорбай, — отдал короткий приказ Богун, — возьми пять человек с самопалами. Заляжете наверху в засаде. Остальные за мной, поглядим, кого там несет сюда в такую пору.
Казаки быстро, но без суеты подтянули подпруги, взнуздали лошадей и вскочили в седла. Далеко от кургана они отъезжать не стали, оставаясь в его тени.
Тем временем, слитный топот нескольких десятков конских копыт, который еще некоторое время назад привлек внимание чуткого Богуна, становился все отчетливее. Вскоре уже можно было различить темную массу всадников и лошадей, приближавшуюся со стороны Крылева.
