Уилбур Смит - Ассегай
От этого буйства дикой, первозданной жизни захватывало дух, однако для трех наблюдателей картина была обыденной и привычной. Куда больше их интересовала кучка тесно сбившихся домишек. Окружавшая крохотный поселок стена деревьев пышно зеленела благодаря бьющему у подножия источнику.
Старший из тройки щеголял в юбочке из леопардовых хвостов и головном уборе из пятнистой, золотистой, с черными пятнами, шкуры того же зверя — подобные регалии полагаются верховному шаману племени нанди. Звали шамана Арап Самой, и именно он вот уже десять лет возглавлял восстание против белых захватчиков и их адских машин, угрожавших осквернить священные земли его народа. Лица и тела сопровождавших жреца воинов украшала боевая раскраска: нанесенные охрой красные круги вокруг глаз и грубые, напоминающие рваные раны мазки на щеках. Точки от жженого лайма на голой груди образовывали рисунок, имитирующий хохолок цесарки. Их юбки были сшиты из шкуры газели, головные уборы — из меха виверры и обезьяны.
— Мзунгу и его псы-масаи попали в ловушку, — сказал Арап Самой. — Я рассчитывал на большее, но семь масаи и один мзунгу тоже неплохая добыча.
— Что они делают? — спросил, закрываясь ладонью от палящего солнца, стоявший справа от шамана вождь.
— Копают яму для той белой мрази, что мы им оставили, — усмехнулся Самой.
— Не пора ли насадить их на наши копья? — осведомился третий воин.
— Пора, — согласился верховный жрец. — Только мзунгу оставьте мне. Я сам отрежу ему яйца и приготовлю из них снадобье. — Он тронул рукоять панга, висевшей на поясе из леопардовой шкуры. Такие ножи, короткие, с широким, тяжелым лезвием, нанди пускали в ход в рукопашном бою. — Хочу чтоб он визжал как бородавочник в клыках леопарда. И чем громче будет орать мзунгу, тем сильнее получится снадобье.
Жрец повернулся, поднялся на самую вершину склона и взглянул вниз, где в высокой траве терпеливо ожидали сигнала его воины. Самой вскинул руку, и импи молниеносно, но беззвучно, чтобы не выдать себя врагу, вскочили на ноги.
— Плод созрел! — провозгласил Самой.
— И ждет клинка! — хором отозвались воины.
— Спустимся же и соберем урожай!
* * *Могила была готова принять приготовленный для нее дар. Леон кивнул Маниоро, и тот отдал своим людям негромкий приказ. Двое спрыгнули в яму, остальные подали им завернутые в простыни тела. Два больших свертка положили бок о бок на земляное дно, маленький сунули между ними. Получилось трогательно — трое близких, навеки соединившихся в смерти.
Леон, сняв шляпу, опустился на колени у края могилы. Солдаты-масаи по приказу сержанта выстроились у него за спиной. Леон начал читать «Отче наш». Аскари не понимали слов, но знали их значение, поскольку уже не раз наблюдали такого рода церемонии.
— Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь! — закончил Леон.
Не успел он выпрямиться, как гнетущую тишину знойного африканского дня раскололи оглушающие вопли и крики. Бросив руку к висевшей на поясном ремне кобуре, из которой высовывалась рукоятка «уэбли», Леон оглянулся.
Из банановой плантации выкатилась шумная, улюлюкающая толпа. Темные, влажные от пота тела блестели на солнце. Воины нанди были повсюду — слева и справа, сзади и спереди. Они прыгали, скакали, пританцовывали и размахивали оружием, и солнечные блики тоже прыгали, отражаясь от наконечников дротиков и лезвий панги. Нанди колотили дубинками в щиты из сыромятной кожи. И вся эта дикая, орущая орава с каждым мгновением приближалась к крохотной группке солдат.
— Ко мне! — взревел Леон. — В строй! Заряжай! Заряжай! Заряжай!
Аскари моментально окружили его плотным кольцом, выставив винтовки с примкнутыми штыками. Мгновенно оценив ситуацию, Леон понял, что кольцо окружения вот-вот сомкнётся и им не осталось ничего иного, как только отступить к главному корпусу — беспорядочный строй атакующих разломился, достигнув здания, и еще не успел сомкнуться за ним.
— Огонь! — крикнул Леон.
Аскари выстрелили, но треск винтовок почти утонул в гуле голосов и грохоте колотушек. Упал только один из нанди — вождь, судя по головному убору из шкур колобуса. Голова его дернулась назад, наткнувшись на тяжелую свинцовую пулю, и из затылка вырвался фонтанчик крови.
Смерть вождя вроде бы остудила атакующий порыв нанди; наступающие на мгновение смешались, однако их подстегнул злобный крик державшегося в арьергарде шамана. Заметив человека в леопардовой шкуре, Леон сразу решил, что это и есть предводитель мятежников, тот самый шаман по имени Арап Самой. Лейтенант торопливо, не целясь, выстрелил в него из револьвера, но их разделяло не менее пятидесяти шагов, а короткоствольный «уэбли» все-таки оружие ближнего боя. Ни одна из пуль в цель не попала.
— Ко мне! — снова крикнул Леон. — Сомкнуть строй! Теснее! За мной — бегом!
Он первым устремился в узкую брешь между двумя крыльями приближающегося противника. И им почти удалось добежать до главного здания, когда нанди поняли, что происходит, и поспешили наперерез. Еще секунда-другая, и стороны схватились в рукопашной.
— Штыками! — скомандовал Леон и выстрелил в гримасничающую физиономию, которая внезапно возникла перед ним.
Нанди упал, и его место тут же занял другой. Маниоро вонзил ему в грудь штык и перепрыгнул через падающее тело. Леон рванулся за сержантом. До ступенек веранды оставалось несколько шагов, однако чтобы добраться до порога, им на двоих пришлось свалить еще трех нанди — кого-то штыком, кого-то пулей. К этому моменту из всего отряда только они двое и остались на ногах — остальные валялись на земле, пронзенные копьями.
Взлетев с разбегу на веранду, лейтенант нырнул в большую комнату. За спиной у него Маниоро захлопнул тяжелую дверь. В следующий момент они были у окон и палили в нанди. Не прошло и нескольких секунд, как на ступеньках лежало с полдюжины тел — столь убийственно точен был их огонь. Встретив жесткий отпор, нанди отхлынули от двери и обратились в бегство, рассеиваясь по плантации.
Проводив неприятеля взглядом, Леон принялся перезаряжать револьвер.
— Сколько у тебя патронов? — обратился он к Маниоро, стоявшему у другого окна.
Рукав сержанта был рассечен ударом панги, но кровь уже остановилась, и воин-масаи не обращал на рану внимания.
— Две обоймы, бвана, — ответил он, открывая затвор и неспешно закладывая патроны в магазин. — Но там есть еще.
Маниоро выглянул в окно. Шесть его соплеменников пали на плацу и сейчас лежали там среди полуголых врагов. У каждого из масаи остался почти полный патронташ.
