Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Барятинский и Григорий растерянно посмотрели на него.
Они походили на мышей, которых смертельно пугает и в то же время завораживает огромный кот. И оказались настолько парализованы этим страхом, что, похоже, потеряли всякую способность действовать.
— Так не может более продолжаться, — властно произнес Себастьян. — Нам нужно добиться через Панина доступа к императрице.
— Но Панин тоже в Петергофе, — заметил Алексей.
— Может быть, к нему можно добраться через Разумовского? — предположил Барятинский.
— Кто это?
— Президент Академии наук.
— Тогда сделайте это, прошу вас, причем прямо завтра, — заявил Себастьян. — Я хотел бы получить от него рекомендательное письмо к Панину до моего отъезда в Санкт-Петербург. Мы все должны собраться там как можно раньше. Я буду у графа Ротари, в его особняке в Графском переулке, это возле Невского проспекта.
Распростившись с гостями, Сен-Жермен в сопровождении Александра и шевалье де Барбере вышел из дворца.
Садясь в карету, Себастьян еще думал о том, что английская корона поддерживала безумства будущей императорской четы России. Он поведал об этом Александру и шевалье де Барбере.
Положение было чрезвычайно рискованным. Во всяком случае, для него.
12. УРОК ГЕРОИЗМА В КРУГЛОЙ БЕСЕДКЕ
Гвардейцы бросили внимательный взгляд внутрь великолепной кареты. Они увидели там элегантную даму в дорогих украшениях, которая обмахивалась веером, спасаясь от жары, уже довольно чувствительной даже в такое раннее утро. Роскошное ожерелье с бриллиантами и рубинами переливалось на белой припудренной шее. Из-под серой, расшитой бисером тафты юбки виднелась крошечная ножка в сатиновой туфельке цвета слоновой кости.
— Я графиня Безбородко, — произнесла женщина тонким голоском, — еду на один день навестить свою племянницу, госпожу де Суверби.
Один из гвардейцев достал из кармана истрепанный листок бумаги и сверился — или сделал вид, что сверился, — с чем-то похожим на список; наверняка имена людей, которым был запрещен доступ в Зимний дворец и Петергоф. Затем он махнул кучеру, давая дозволение проезжать.
Карета снова покатилась по дороге и несколько минут спустя остановилась перед лестницей великолепного дворца. Лакей, сидящий рядом с кучером, проворно спрыгнул на землю, открыл дверцу и спустил приставную ступеньку. Пассажирка не спеша вышла из кареты, опираясь на руку своего лакея, восхищенно огляделась вокруг и поднялась на крыльцо. Двое слуг открыли перед ней дверь. Дама назвала себя и, смерив лакеев высокомерным взглядом, приказала, чтобы о ее приезде немедленно доложили госпоже де Суверби. Ее попросили подождать в изысканной гостиной, огромные окна которой выходили в сад.
Несколько минут спустя появилась озадаченная баронесса Вестерхоф. Она внимательно разглядывала посетительницу, не в силах скрыть недоумение.
— Племянница, дорогая, — воскликнула графиня Безбородко, поднимаясь с кресла и бросая пронзительный взгляд на молодую женщину. — Как я рада тебя видеть!
Поначалу госпожа де Суверби застыла от изумления, затем постепенно стала приходить в себя и наконец заключила в объятия свою новоявленную тетушку. Слугам, которые стояли в ожидании приказаний, а на самом деле внимательно наблюдали за происходящим, баронесса велела принести кофе.
— Тетушка, дорогая! Какая приятная неожиданность! — воскликнула госпожа де Суверби на октаву выше, чем следовало бы, чтобы это выглядело естественно. — Ты, как всегда, прекрасна!
И добавила sotto voce:[15]
— Со слугами осторожнее, тут полно шпионов.
— Я тоже нахожу, что морской воздух тебе на пользу.
И тоже sotto voce:
— Спровадьте их куда-нибудь.
Подали кофе, и графиня Безбородко изящным движением взяла чашку.
— Пойдемте прогуляемся в сад, — предложила баронесса.
— Прекрасная мысль, сад в это время просто великолепен.
Им пришлось сделать по тропинке сотню шагов, пока они наконец оказались вне досягаемости шпионов.
— Как вам это удалось? — поинтересовалась баронесса.
— Мне непременно нужно было найти возможность с вами переговорить.
— Просто полнейшая иллюзия. Где вы раздобыли это платье?
— В гардеробной княгини Голицыной в Москве.
— Я и не подозревала, что у вас такие пышные формы, — улыбнулась баронесса.
— Как вы догадываетесь, это подбивка. Ситуация мне представляется даже более серьезной, чем можно было заключить из вашего письма. Мне удалось заручиться рекомендательным письмом Кирилла Разумовского для графа Никиты Панина, но он уехал в свое поместье. Мне необходимо переговорить с императрицей.
— Что вы хотите ей сказать?
— Что зреет заговор против царя и его сторонников, но у приверженцев Екатерины нет никакого плана. Она должна взять инициативу на себя.
— Каким образом?
— Императрица должна последовать примеру Елизаветы и, когда настанет время, выйти перед гвардейским полком, который ее поддерживает, как защитница и заступница святой Руси.
— А когда настанет время?
На случай, если за ними следили из окон дворца, лжеграфиня Безбородко остановилась перед розовым кустом и, закатив от наслаждения глаза, стала вдыхать нежный аромат.
— Нервное возбуждение царя все обостряется. Я слышал, что канцлер Воронцов только усугубляет ситуацию, потому что мечтает увидеть свою дочь императрицей вместо Екатерины. Еще немного времени, и произойдет непоправимое. Это вопрос нескольких дней. Надо опередить царя и его сторонников. Императрица должна его остановить и заставить отречься от престола.
— Боже мой! — воскликнула баронесса.
— Если вы этого не сделаете, вы пропали.
Лже-Безбородко посмотрела на свою собеседницу суровым взглядом:
— Отчего такой вид, будто невероятно удивлены? Разве вы сами не думали об этом уже несколько месяцев?
— Мы не готовы…
— И тем не менее это сделать необходимо. Выбора у вас нет.
— Боже мой, — простонала баронесса. — Вы ведь не знаете… Ставка так велика. Есть столько мятежных группировок…
— И мятежников тоже, я в этом не сомневаюсь.
— Я сейчас узнаю, может ли императрица вас принять.
Обе женщины повернули обратно ко дворцу, и лже-Безбородко стала дожидаться в той же гостиной. Спустя некоторое время баронесса вернулась, чтобы спросить, не согласится ли графиня Безбородко переночевать в Петергофе.
Слуги сновали взад и вперед, убирали со стола, смахивали несуществующую пыль с мрамора — одним словом, подслушивали и подсматривали.
