Мишель Бенуа - Тайна третьего апостола
Одобрительный гул пробежал по залу. Ректор устремил взор на распятие, под которым дрожал обвиняемый:
— Так вот, финансируют нас до жалости плохо. А помните ли вы, как внезапно баснословно разбогатели тамплиеры? Никто так никогда и не узнал, откуда нахлынули на них эти богатства. А меж тем неистощимый источник этого благоденствия сейчас так близок, стоит только руку протянуть. Если мы овладеем этим источником, в нашем распоряжении окажутся ничем не лимитированные средства для исполнения священной миссии. При одном условии…
Он опустил взгляд — туда, где злосчастный брат, казалось, на глазах таял, готовый растечься под слепящими лучами двух прожекторов, расположенных над распятием.
— При условии, что чья-либо невоздержанность не испортит дела. Вы же, брат, такую невоздержанность допустили. Нам удалось вырвать терновый шип, вонзённый вами в плоть Господа нашего, но нам это едва удалось. Мы больше не можем полагаться на вас, и значит, ваша миссия сегодня закончится. Прошу десятерых присутствующих здесь апостолов подтвердить голосованием мое верховное решение.
Десять рук одновременно простерлись к распятию.
— Брат, наша любовь пребудет с вами. Процедуру вы знаете.
Приговоренный открыл лицо. Ректору часто приходилось его видеть, но остальным — никогда. В исключительных случаях можно было увидеть только руки.
Маска упала, присутствующие увидели перед собой старика. Вокруг его глаз залегли глубокие тени, но взгляд ни о чем более не молил; этот финальный акт был частью миссии, которую принимает на себя любой член Союза. Его приверженность к Христу — Богу была всепоглощающей, и сегодня она не ослабнет. Ректор встал, десять апостолов последовали его примеру. Они медленно протянули друг другу руки, пальцы их соприкоснулись.
Перед запятнанным кровью распятием десять мужчин, соединив руки, устремили взгляды на своего брата, который тоже поднялся. Трястись он перестал, ведь Иисус, распростертый на деревянном столбе, не дрожал.
Ректор возвысил голос и безо всякого выражения произнес:
— Брат, три лица Пресвятой Троицы знают, сколь ревностно вы служили делу одного из них.
Они примут вас в свое лоно, озарив Божественным светом, который вы искали всю свою жизнь.
Он медленно взял стоящую на столе рюмку, на мгновение вознес ее вверх, а затем протянул старику.
Тот с улыбкой шагнул вперед.
37
— Добро пожаловать в Сан-Джироламо! Я отец Иоанн, — приветствовал его хозяин гостиницы.
Выйдя из Римского экспресса, отец Нил как будто вновь почувствовал себя беспечным студентом и без колебаний устремился к остановке автобуса, идущего к катакомбам Присциллы. Радуясь встрече с городом своей юности, он и думать забыл о недавних событиях.
Он вышел незадолго до конечной, там, где берет начало виа Салариа. Окруженное пышной зеленью, аббатство Сан-Джироламо было основано папой Пием XI, который собрал здесь бенедиктинцев со всего света, чтобы заново перевести Библию на латынь.
Отец Нил поставил свой чемодан у входа в грязно-желтую монастырскую галерею, посреди которой стояла чаша с уныло поникшим пучком бамбука. Лишь слабый запах олеандра и макарон со специями напоминал, что ты в Риме.
— Вчера Конгрегация предупредила меня о вашем прибытии. В начале месяца нас также извещали и о приезде отца Андрея, он провел здесь несколько дней…
Отец Иоанн был говорлив, как и пристало римлянину с правого берега Тибра. Он подвел посетителя к лестнице, ведущей на верхние этажи.
— Дайте-ка мне ваш чемодан… ух! Какой же он тяжелый!.. Бедный отец Андрей, не пойму, что на него нашло, он уехал утром, никого не предупредил. В такой спешке собирался, даже забыл в номере кое-что из вещей. Я все это там и оставил — в той самой комнате, где и вы поселитесь. Никто не входил туда с тех пор, как ваш несчастный собрат уехал. А вы, стало быть, приехали потрудиться над григорианскими манускриптами?
Но отец Нил уже не слушал его. Сейчас он войдет в комнату отца Андрея! Ему предстоит жить там!
Отделавшись, наконец, от отца Иоанна, он оглядел комнату. Не в пример кельям его аббатства, она была загромождена самой разной мебелью. Большой шкаф, две этажерки для книг, кровать с металлической сеткой и матрацем, широкий стол с придвинутым стулом, кресло… И витающий в воздухе еле уловимый монастырский запах сухой пыли и воска.
На одной из этажерок были сложены позабытые отцом Андреем вещи. Бритвенный набор, платки, карта Рима, ежедневник… Отец Нил усмехнулся: ежедневник у монаха! Много ли туда запишешь…
С усилием взгромоздил чемодан на стол. Он был набит в основном его драгоценными записями. Сперва он хотел разместить их на этажерке, но передумал, заметив, что шкаф запирается на ключ. Туда он и положил бумаги, запрятав в самую глубину негатив из Жерминьи. Запер дверцу и, сознавая, что это как-то глупо, сунул ключ в карман.
И вдруг замер: на столе лежал конверт с его именем.
«Дорогой Нил!
Ты приехал, чтобы помочь мне в моих поисках. WelcomeinRome! По правде сказать, я ничего не понимаю: я никогда не просил, чтобы тебя сюда вызвали! И все-таки я ужасно рад, что увижу тебя. Заходи ко мне в кабинет, как только сможешь — „Секретариат по связям с евреями“, это в здании Конгрегации. Seeyousoon!
Твой старый друг Ремберт Лиланд».
Широкая улыбка озарила лицо отца Нила: «Ремби!» Так, значит, это он — тот самый музыкант, помогать которому он приехал! Конечно, можно было бы и догадаться, но ведь он не видел своего товарища по учебе в Риме уже более десяти лет, поэтому и представить не мог, что это именно он устроил ему вызов в Рим. «Ремби, как славно!» В этой поездке уже одно то хорошо, что они снова увидятся.
Он еще раз прочитал записку. Однако Лиланд, похоже, удивлен не меньше. «Я никогда не просил…» Нет, все-таки это не он вызвал его сюда.
Тогда кто же?
38
Старик в белом стихаре взял протянутую ректором рюмку, поднес к губам и залпом проглотил бесцветную жидкость. Поморщившись, опустился на стул.
Дальше все произошло очень быстро. На глазах одиннадцати апостолов, по-прежнему стоявших соединив руки, он дернулся, захрипел и со стоном перегнулся пополам. Его лицо исказилось в страшном оскале, и он рухнул на пол. Судороги продолжались около минуты, потом он затих. Из приоткрытого рта стекала на подбородок вязкая слюна. Широко раскрытые глаза смотрели на распятие, нависшее над ним.
Апостолы медленно опустили руки и сели. Тело старца, лежавшее перед ними, было недвижимо.
