Александр Грязев - Калифорнийская славянка
— Обязательно сходим, Артемий Иваныч. Город наш я ему покажу, — согласно кивнул тот.
— Ну, а ещё о чём толкуют? — продолжал интересоваться Ряшкин.
— Да о разном. У каждого ведь есть что рассказать… Вот купцы из Тулы жаловались на плохой урожай. А всё оттого, говорят, что у них ныне на Рождество вдруг дожди пошли, снег весь растаял, а в Крещенье морозы ударили, и все поля озимые ледяной коркой покрылись. Снег же только в феврале выпал, да и то немного. Боятся, что и ныне так быть может.
— Слава Богу, что у нас тут, в Сибири, таких зим не бывало пока.
Хлопотливая Марья Егоровна разогрела ещё один самовар и поставила его на стол, а у мужиков разговор всё не кончался.
— А вот ребята костромские рассказывали чудную историю, бывшую у них в городских торговых рядах. Там купец-костромич торгового жида объегорил, — продолжал свой рассказ Степан Шергин.
— Да ну, разве быть такое может? — засомневался, смеясь, Артемий Иваныч.
— Однако, было, а было так… Приехал, сказывают, к ним в Кострому один торговый жид из Москвы и сговорил у тамошнего купца триста пар перчаток, а на другой день, когда костромич всё приготовил, то жид передумал взять столько, а давай, мол, половину. Купец наш сказался занятым и велел жиду прийти завтра. А сам же тем днём связал в пачки все перчатки на одну руку и пришедшему на другой день жиду их продал. А тот пошёл в свою лавку в торговых рядах, стал перчатки покупателям предлагать, те не берут: на одну руку так. Вот и побежал жид опять к нашему купцу, купил у него все перчатки и на вторую руку. Вышло ему это дело намного дороже… Вот так наш русак самого жида обхитрил… А как тут у нас в Тобольске дела? Ничего особого не случилось, пока я в Устюг ходил?
— Да нет, вроде бы, — задумался Ряшкин. — Рассказывали только недавно об одном инородце. Не знаю, однако, из каких краёв будет. Пригнал он к нам баранов и оставил на меновом дворе, а сам ушёл куда-то. А другой, похожий на него, тех баранов нашему купцу на что-то обменял. Хозяин баранов вернулся, а их и нет. Стал искать, нашёл купца и баранов, а тот говорит, что купил их у такого же инородца. Нашли того, а дело-то сделано. Ну, хозяин баранов стал с тем ругаться, а потом обухом по голове. Ну его, конечно, к исправнику взяли, а чем дело кончилось — не знаю… Да много в сей жизни всякого бывает… А ты, Степан Лукич, книжицу-то не забыл мне купить?
— Купил, купил, Артемий Иваныч, — полез Шергин в свою суму, где хранил бумаги. — У москвичей приобрёл… Вот.
— А я заждался, — обрадовался Ряшкин, беря книгу в толстом кожаном переплёте, и, открыв титульный лист, вслух прочитал название. — «Городская и деревенская библиотека или забавы и удовольствия разума и сердца в праздное время, содержащие в себе как истории и повести нравоучительные и забавные, так и приключения весёлые, печальные и удивительные»…. Хороша книжица. Спасибо тебе, Степан Лукич, удружил.
— Да если честно сказать, Артемий Иваныч, то и историю о том, как русак жида объегорил, я тут вычитал, а купцы костромские подтвердили. Тут таких историй много наберётся.
— Ну и хитёр ты, братец, — рассмеялся Ряшкин. — А за книгу благодарствую. Теперь мы с Егоровной за сей книжицей вечерять будем. Ныне уже рано темнеть стало.
За окнами на улице и вправду стало заметно темнее и Степан Лукич засобирался домой.
— Сидите, сидите, мы ведь вас не гоним, — сказал Ряшкин.
— Нет, Артемий Иваныч, больше нам сидеть нельзя, потому как банька заказана, а я за разговором совсем и забыл о ней.
— Ну, тогда ладно. Баня — дело у нас святое, да ещё и с дороги, — согласился Ряшкин.
— Сегодня, Артемий Иваныч, Иван у меня переночует, а там посмотрим. Завтра же с утра мы товар по лавкам развезём, — заверил хозяина Шергин.
— Потом даю вам день отдыха, а там за дело приниматься надо будет: товар в амбарах да лавках залеживаться не должен. Но о сем поговорим после… А ты, Степан Лукич, нашего гостя завтра же по городу поводи, — напомнил Ряшкин, — покажи ему кремль наш, Софийский собор, двор гостиный на верхнем посаде.
— Обязательно там побываем, Артемий Иваныч, обо всём расскажу, чего сам знаю.
Шергин с Кусковым, поблагодарив хозяев, раскланялись и вышли из избы на улицу.
Глава шестнадцатая
Ранним утром маленький Вук прибежал к хижине Манефы и весело сообщил, что всё готово.
— Что готово? — не поняла сразу Вука Манефа.
— Вождь Шаста приказала натаскать глины и камней для нового очага в нашей бане. Мы сделали это.
— Хорошо, Вук, — похвалила своего подопечного Манефа. — Я скажу вождю и мы скоро придём туда… Видишь, я готовлю ей завтрак. Но натаскать глины — это ещё не всё, Вук. Скажи мужчинам, чтобы положили глину в какую-нибудь яму возле бани и облили её водой. А ещё скажи, чтобы принесли с берега речного песка и камней.
— Хорошо, Шака! Мы всё сделаем. Я уже побежал.
А Манефа пошла к хижине Алёны, держа в руках плетёную плошку, в которой была желудёвая каша, сдобренная сушёными ягодами и какими-то кореньями и зелеными листочками.
Глянув на эту еду и чёрную лепешку из толчёной ржаницы, Алёна с грустью вздохнула.
— И всё это надо опять есть руками? — спросила она Манефу.
— Нет, Алёна… Я вырезала тебе из дерева вот эту лопатку, — показала своё изделие Манефа. — Как раз для каши. И я такой же пользуюсь…
…После завтрака Алёна с Манефой направились к берегу реки, где стояла хижина-баня макома, и где сейчас толпилось множество индейцев, которые пришли поглядеть на то, как будет делать новую баню их новый вождь Шаста. А, главное, увидеть — что из всего этого получится.
…У шалаша-бани Алёна и Манефа сразу увидели кучи глины, песка и камней. А толпившиеся около них люди ждали сло́ва вождя.
Работы нашлось всем. Алёна повелела положить в глину, кроме песка, немного золы, да добавить туда ещё воды. Когда это было сделано, Манефа показала, как надо месить глину ногами. С весёлыми криками и смехом ребятишки приступили к делу.
Женщин и взрослых мужчин Алёна научила, крепить стены шалаша новыми кольями, плотно прижимая их друг к другу, а самый верх бани покрыть слоем древесной коры.
Сами же Алёна с Манефой зашли внутрь пока ещё неустроенной, как задумано, бани и принялись за кладку печи на месте старого очага.
Сперва крупным каменьем они обложили старый очаг, где индейцы нагревали свои булыжники-кругляши, опуская их затем в плетёные корзины с водой.
Обмазывая глиной, которую им подносили ребятишки, каждый камень, Алёна с Манефой выложили стены печи, разделив их на две неровные части: в одной будут гореть дрова, а в другой нагреваться тот же самый круглый булыжник, когда весь жар с дымом станет проходить через эти камни в широкую, но невысокую, вылепленную из глины же с мелкими каменьями трубу и с круглым отверстием сбоку у самого её основания.
