Рафаэль Сабатини - КОЛУМБ
— Как неблагодарно! И сколь далеко от истины, — нисколько не смутившись, продолжал дон Рамон. — Хотя ничего не пообещали, я сделал всё, что мог. Повидался с дожем. Попросил его об освобождении вашего брата, поступившись при этом достоинством посла, и даже добился обещания выпустить несчастного Пабло из тюрьмы. К сожалению, после нашего разговора, открылись новые обстоятельства. И так как речь шла о безопасности государства, дож, как он сам сказал мне, не смог выполнить своего обещания. Но вы даже не поблагодарили меня за участие. Вы поступили нехорошо, Беатрис, покинув Венецию без моего ведома. И это после того, как я делом доказал свою преданность.
— Вы хотели использовать моё несчастье в собственных целях, — напомнила она дону Рамону. — Но теперь всё это в прошлом.
— Отличная мысль. Перевернём страницу и подумаем о будущем.
— Будет лучше, дон Рамон, — холодно ответила она, — если вы сразу уясните для себя, что вам нет места в моём будущем, как и мне — в вашем.
— Если я в это поверю, у меня разорвётся сердце.
— Рвите его поскорее и уходите. Вы чересчур назойливы.
— Разве я так противен вам? — Он всё ещё улыбался, но теперь улыбка его скорее пугала Беатрис.
Дон Рамон пододвинул к себе стул и сел, положив ногу на ногу.
— Вы, кажется, не услышали меня. Я попросила вас уйти.
Он покачал головой, всем своим видом выражая сожаление.
— С давними друзьями так не поступают. Тем более с теми, кто может помочь и теперь, как помогал раньше.
— Я не прошу вас о помощи, дон Рамон, и не нуждаюсь ней.
— Напрасно так думаете. Этот спектакль, в котором вы играете. Довольно рискованная, знаете ли, трактовка некоторых эпизодов жизни святых. Кое-кто может задуматься, нет ли тут ереси, а сцены с вашим участием могут показаться святотатством. Решение по таким вопросам выносит Святая палата, а Загарте к тому же мориск. К ним инквизиторы относятся с особым подозрением. Конечно, ваше наказание может ограничится публичным покаянием, но кто знает, вдруг Святая палата сочтёт, что преступление ваше куда серьёзнее. Надеюсь, теперь вы начинаете понимать, сколь необходим в такой ситуации верный друг, готовый заступиться за вас?
И дон Рамон улыбнулся, видя, как смертельно побледнело лицо Беатрис.
— И в чём же выразится ваше заступничество? — спросила она.
— Вы хотите знать, чем я смогу вам помочь? Извольте, — он распахнул камзол, чтобы она увидела вышитый на жилете кинжал с рукояткой в форме цветка лилии. — Я не только пользуюсь немалым влиянием в ордене святого Доминика, но и мой дядя, фрей Педро Мартинес де Баррио — главный инквизитор Кордовы. Мои свидетельские показания могут стать вам надёжной защитой. Теперь вы понимаете, что…
— …Что Ваше влияние может как спасти меня, так и погубить. Именно это я должна понять. Не так ли, дон Рамон? Будем откровенны.
Её полный презрения взгляд разбился о добродушную улыбку графа.
— А чего вы так рассердились? В конце концов, я представил вам доказательство того, что моё отношение к вам не изменилось. — И добавил уже более жёстко: — В Венеции вы обратили в прах мои самые радужные надежды. Я не привык сдаваться без боя. И никогда не отказываюсь от принятых решений. — Он поднялся, шагнул к Беатрис, в голосе появились просительные нотки: — Беатрис, ну почему вы заставляете меня прибегать к таким средствам? Ведь достаточно одного вашего слова, и все мои богатства будут у ваших ног.
Шум за дверью вынудил его замолчать. «Но я говорю вашей светлости, что к ней нельзя», — проверещал голос Загарте. «Прочь с дороги, Загарте! Прочь с дороги!» — ответил мужской голос. Затем дверь распахнулась, и на пороге возник высокий мужчина, разодетый в чёрное с золотом.
Последовала немая сцена.
— Что вам угодно? — первым пришёл в себя дон Рамон.
Лицо незнакомца стало ещё более суровым, брови сошлись над стальными глазами.
— Ну, сеньор? Вы меня слышали? Что вам угодно? Кто вы?
Колон закрыл дверь.
— Поставим вопрос иначе. Кто вы такой и по какому праву спрашиваете меня?
— Я — граф Арияс. — Дон Рамон надеялся, что его имя произведёт должное впечатление, но ошибся.
— И что из этого? Судя по вашему тону, вас можно принять за герцога.
Дон Рамон не верил своим ушам.
— Да вы наглец, сеньор.
— Я лишь отвечаю на вашу грубость. Впрочем, я пришёл к даме. А до вас мне нет никакого дела.
— Но вы же видите, что сейчас вы — незваный гость. Сеньора Беатрис примет вас в другое время, если пожелает. — Он взмахнул рукой, предлагая Колону выйти вон.
Но тот не сдвинулся с места.
— Я не понимаю, по какому праву вы здесь командуете.
— А пора бы и понять. Я не привык к тому, чтобы мои приказы не выполнялись.
— К дьяволу вас и ваши приказы. Плевать мне на то, выполняются они или нет, кем бы вы ни были. — Взгляд Колона остановился на Беатрис — она обратилась в статую, устрашённая последними словами дона Рамона. Тот же продолжал бушевать.
— Я позабочусь о том, чтобы вы узнали, кто я такой. И вы ещё пожалеете о своём поведении. Вон отсюда! — Дон Рамон опять указал на дверь. — Вон! Немедленно!
Не обращая на него ни малейшего внимания, Колон продолжал смотреть на Беатрис.
— Уйду я или останусь, зависит только от сеньоры Беатрис.
Она словно очнулась и, движимая страхом, который вселил в её душу дон Рамон, воскликнула: «О, уходите, уходите! Пожалуйста, уходите!» Слова её поразили Колона в самое сердце. И вся боль, переполнявшая его, выплеснулась во взгляде, брошенном на Беатрис.
— Вы слышали? — тут же взревел дон Рамон.
— Слышал, — эхом отозвался Колон.
— Так чего же вы ждёте? Убирайтесь отсюда, мерзавец!
Тут Колон взорвался. Собственно, он давно уже весь кипел, лишь невероятным усилием воли сохраняя внешнее спокойствие.
— Я не мерзавец. — Он сорвал с головы шапочку ударил ею по бледному лицу дона Рамона. Тот отшатнулся. — Я — Колон. Кристобаль Колон. И любой скажет вам, где меня найти.
Дон Рамон побагровел от ярости.
— Вы ещё услышите обо мне. Ад и дьявол! Вас следует проучить. И будьте уверены, вас проучат.
Но дверь уже захлопнулась за спиной Колона. Дон Рамон развернулся к Беатрис.
— Это он? Кто этот негодяй?
— Оставьте меня. Уходите! Вы и так принесли мне много горя, — ответила Беатрис.
— Да? — оскалился он. — Великий Боже и все его святые! Я принёс много горя, а? Ну что ж. Не остаётся ничего другого, как идти дальше. Доведём дело до конца. Ударить меня! Меня! — Он заметался по комнате. — Клянусь Богом, это был его последний удар.
Ярость его заставила Беатрис сжаться в комок.
