Сергей Нуртазин - Русский легион Царьграда
Мечеслав чувствовал себя худо, стучало в висках, кружилась голова, тошнота подкатывала к горлу.
– Эй, Мечеслав, штой-то ты лицом побелел? Никак оробел? – крикнул ему Злат, пытаясь перекричать бурю. Но Мечеславу уже было все равно, что́ говорят о нем, он опустился на палубу, прислонился спиной к борту, глядя перед собой затуманенным взглядом.
– Весло! Весло держи! – крикнул ему Орм. Мечеслав перегнулся через борт, его стошнило. Соленые брызги морской воды ударили в лицо, слегка освежив и облегчив мучения. Он хотел лечь на палубу, закрыть глаза и очутиться опять на берегу. Да, море оказалось коварным и не таким приветливым, как думалось вначале. Рагнар крикнул ему:
– Мечеслав, лежи не можно, будет не добро, море не желает робкий викинг, море желает храбрый викинг!
Мечеслав, пересилив себя, поднялся, взялся за весло и уже более не выпускал его из рук до самого берега. Тошнота постепенно отошла, море приняло его. Это было как давнее испытание перед вводом его в дружину князя Владимира, и теперь Мечеслава охватил азарт, как бывает в бою с поединщиком. Кто кого одолеет – он море или море его?
– Маловато, видать, даров пожертвовали мы морским богам перед тем, как в Понт выйти! Они и осерчали! – сказал Торопша, сидевший впереди Мечеслава. – Как бы с нами беды не случилось, как с Игоревой ратью. Многих тогда воев море сгубило.
– Торопша, угомонись! Не то накличешь беду! – прикрикнул на воина Орм. – Молитесь всем своим богам, чтобы помогли нам, а более на себя надежу имейте. В море, как в сече, до конца стоять надобно! Покоришься ему, погибнешь! К берегу покуда не можно, каменья там, а как место нужное отыщем, повернем. Гребите, вои! Гребите!
Вдохновленные словами Орма, воины стали грести с удвоенной силой. Наконец ветер начал понемногу стихать, морские боги проявили милость к русскому воинству, ладьи, обогнув мыс, оконечность которого венчала высокая скала, повернули к суше и вошли в небольшую бухту, где почти не чувствовалось качки и ветра. Корабли подходили к берегу, на котором расположилось живописное селение, утопающее в садах и виноградниках. Еще издали воины увидели жителей, покидающих селение и уходящих в горы.
«Да, видать, нелегко и опасно живется им, ежели бегают они ото всех», – подумал Мечеслав.
– Злат, зрю я, через край ты яств накануне принял, потому и выплескиваются они из тебя, а? – услышал Мечеслав голос Сахамана. Мечеслав обернулся и увидел Злата, бледного и измученного качкой.
– Да я тебя живота лишу, пес хазарский! Мало Святослав гнилой ваш род изводил, да не извел! – Злат встал, вынул из ножен нож, пошатываясь, пошел на Сахамана. Сахаман вскочил со скамьи, схватился за рукоятку кривого хазарского ножа.
– Сахаман! Злат! Что за пря там у вас? Не быть колготе на моей ладье. Хотите далее ратиться, к берегу пристанем, перебирайтесь на другую ладью! То мое вам слово! – крикнул с угрозой в голосе Орм. Оба противника, одарив друг друга неприязненными взглядами, разошлись по своим местам. Ладьи причалили к берегу, у которого стояло несколько рыбацких суденышек и большой ромейский купеческий корабль. Люди, бывшие на нем, настороженно всматривались в приближающийся флот. Среди ромеев выделялся один, в пышных одеждах. Из причаливших ладей выпрыгивали воины, разминали затекшие от сидения ноги, шутили, смеялись. Приятно было почувствовать после зыбкой, бушующей стихии надежную твердь земли. К ромеям, приплывшим с руссами, подошел купец в богатой одежде, спустившийся со своего судна, туда же пошел и Стефан. Пока Ормовы воины разводили костры и готовили пищу, со стороны селения к месту, где сидели Мечеслав, Сахаман и Рагнар, подбежал Злат:
– Браты, чего вы тута, я уже в сельцо наведался, избу, что получше, для нас отыскал. Поспешайте, пока кто другой не позарился на нее.
– Не ты ли за воеводу ноне у нас будешь? – спросил жестким голосом Орм. Злат промолчал.
– Ночуем здесь, у ладей. Коли вороги с моря или с берега нагрянут, то мы успеем изготовиться. Я иду к тысячнику Ставру, его ладью о камни ударило, вскоре буду, – сказал Орм и направился к причаленной неподалеку ладье.
– Ха, а ить не зря я в избу наведался. – Злат разжал кулак, показывая лежащую у него на ладони золотую монету. – Селяне здешние бежали да, видать, обронили. – Он засмеялся со счастливым и довольным лицом.
– Здесь столько золота, что его роняют? – с сомнением спросил Мечеслав. – Чаю я, не Златом тебя, а Златобором нарекли. Уж больно ты до него охоч, поболе всех нас.
– Отныне нарьекаем тебья ярл Златобор! – торжественно произнес Рагнар под смех воинов.
– А по мне хоть как кличьте, мне все одно, зато злато при мне, – сказал Злат, понимая, что с этой поры быть ему Златобором. В темноте послышались шаги, кто-то приближался к ним по берегу, усыпанному мелкой галькой и ракушкой. Все оглянулись, из темноты на свет костра вышел Стефан.
– Что выведал у греков? – спросил Орм, подошедший со стороны ладьи Ставра.
Стефан сел у костра, протянул руки поближе к огню, начал говорить:
– Стратиг-воевода Варда Фока пошел супротив базилевсов – царей своих, Василия и Константина. Решил отнять у них власть и для того соединился с другим известным стратигом, Вардой Склиром, тем самым, что остановил в свое время кагана-князя Святослава под Аркадиополисом. Но затем Варда Фока пленил Варду Склира, заточил в темницу, объявил себя базилевсом и двинулся к Константинополю. Молвят, что большая часть империи в руках Фоки и его приспешников. Вот потому-то и запросили базилевсы помощь от князя Владимира. Такие вот вести, други. – Чуть помолчав, добавил: – В проливе корабли Фоки стоят, нам их не обойти, если же прямо пойдем, чтобы через Босфор в бухту Золотой Рог попасть, то пожгут они ладьи наши огнем Каллиника.
– Ничего, одолеем! – сказал Орм.
– Я вот что молвить желаю, – сказал Злат, глядя на Стефана. – Больно ты на болгарина дунайского не похож, и речь у тебя вроде их, да иначе глаголешь. Я-то там был и знаю, как болгары говорят, отец же мой Дадран Болгарин еще с батюшкой князя нашего Владимира, Святославом, на Русь подался. Чую, по-ромейски ты уразумеешь, молвить на их языке способен, и как кличут их знаешь, и звания их тебе ведомы, коих мы и вымолвить-то не в силах. Вот я и думаю, а не ромеи ли тебя подослали?
Стефан гневно сверкнул на него глазами.
– Верно Злат речет, и я с ним согласен, – сказал Орм, – ждем мы правды твоей, Стефан.
– Вот вам правда моя. Вы приняли меня в свою дружину и другами мне стали. Ромей я, но о том никто знать не должен, потому и прошу, други, не выдавайте меня. Величать меня Маркианом, я из знатного ромейского рода, предки мои в давние времена при императоре Константине из Рима в Византий переселились. Мы породнились даже с самим Иоанном Цимисхием, славным воином, что князя Святослава не побоялся вызвать на поединок. Будучи отроком, учился я у Цимисхия искусству воинскому. Это был величайший воин. Из всех он всегда был первым и в прыганье, и в игре в мяч, лучше всех метал копья и стрелял из лука. Он ставил в ряд четырех коней, прыгал и, миновав трех, вскакивал на четвертого. Это был воин, стратиг и император, равных которому более не будет в нашем государстве. Вот с таким человеком я рос, набирался мудрости и учился у него. Он часто говорил, что из меня выйдет хороший базилевс и, может быть, он, умирая, передаст власть мне! А потом его не стало. Моя семья подверглась гонению, я вынужден был бежать в Болгарию к своему другу боярину Воймиру. Три года жил у него, но пришло время, и его лишили живота вороги. Тогда покинул я Болгарию, через земли валахов, тиверцев и уличей добрался до Киева и решил вернуться на землю родную в Константинополь, но так, чтобы никто не признал меня. Если это случится, меня казнят или же заточат в темницу на веки вечные. Потому и скрывал я от вас, кто я есть! За то винюсь перед вами! – окончил свой рассказ Стефан.
