Синтия Хэррод-Иглз - Подкидыш
Письмо заканчивалось кратким пересказом последних новостей из Франции, где во главе войск был поставлен знаменитый граф Уорвикский. Упоминалось в послании и еще об одном событии, представлявшем особый интерес для Элеоноры.
«Наш друг Ричард Плантагенет, герцог Йоркский, наконец-то отпраздновал свадьбу со своей кузиной Сесили Невилл, – говорилось в письме. – Для двадцатисемилетнего мужчины это отнюдь не ранний брак, но, насколько я понял, они были обручены чуть ли не с рождения, так что, вполне возможно, герцог считал, что торопиться некуда».
Роберт продолжал читать заключительные строки письма с обычными в таких случаях выражениями благосклонности, но Элеонора больше не слушала мужа. Опустив руки на колени, она нащупала молитвенник, все еще висевший у неё на поясе, хоть и спрятанный в складках черного траурного платья. Значит, Ричард женился! Его лицо возникло у неё перед глазами – да так отчетливо, словно она видела его всего минуту назад. А рядом с ним – лицо Сесили Невилл, которую считали одной из самых красивых женщин в королевстве. Именно она вышла замуж за лучшего из мужчин, с которым была обручена с самого рождения. Ну что же, это хотя бы объяснило, почему так затянулась его холостяцкая жизнь. На сердце Элеоноры словно пролился целительный бальзам: теперь она знала, что, если бы даже Ричард и хотел жениться на ней, то все равно бы не смог, поскольку уже был обручен.
Роберт отложил письмо в сторону и посмотрел на Элеонору, ожидая, что она скажет, но она не могла пока произнести ни слова. Ей нужно было любыми способами скрыть от мужа ту бурю, которая бушевала в этот миг в её душе. Оглянувшись, Элеонора встретилась глазами с Джобом и прочла, во взоре юноши горячее сочувствие, хотя лицо пажа и оставалось совершенно бесстрастным.
– Музыки! – вскричала Элеонора, пытаясь изобразить бурную радость. – Джоб, сыграй нам что-нибудь или хотя бы спой. Давайте веселиться! У нас есть для этого все причины.
И Джоб, все схватывавший на лету, вскочил на ноги и безо всякого аккомпанемента затянул песню, которую знало большинство слуг; юноша понимал, что они подхватят, как только он начнет. При этом Джоб щелкнул пальцами, приказывая одному из мальчишек сбегать и принести гитару Элеоноры. Как только паренек вернулся, Джоб с поклоном передал своей госпоже инструмент, не переставая петь. Гитара позволила Элеоноре чем-то занять руки и, опустив голову, спрятать лицо. Через минуту женщина уже полностью владела собой и могла выглядеть такой веселой и довольной, какой Роберт и ожидал увидеть её после получения столь обнадеживающего письма.
Глава 5
Роберт вернулся из Йорка ноябрьским днем тысяча четыреста сорок первого года в превосходном расположении духа. Бросив поводья коня ближайшему мальчишке, Роберт вбежал в дом, зовя на ходу жену. За годы, пролетевшие с тех пор, как умер его отец, Роберт заметно изменился и стал истинным хозяином Микллит Хауза: располнел, раздался в плечах, чуть отяжелел, налился силой; во всем его облике проявлялась властность – походка, осанка, голос Роберта были теперь уверенными и твердыми. Он превратился в мужчину, на которого стоило посмотреть, и женщины в городе часто бросали на Роберта восхищенные взгляды, когда он ехал или шел пешком по улицам в своих ярких, богатых одеждах – ибо Роберт неожиданно обнаружил в себе дотоле неведомую ему тягу к роскоши.
Джоб встретил его в зале. Верный слуга Элеоноры стал теперь красивым парнем двадцати одного года. Поправив свою ливрею дворецкого, Джоб прервал крики хозяина словами:
– Госпожа в комнате управляющего, сэр.
– Да? Что она там делает? – резко осведомился Роберт. Их отношения с Джобом всегда были натянутыми – из-за скрытой ревности Роберта к юноше.
– Она проверяет счета с управляющим, сэр, – объяснил Джоб. – Похоже, он опять вес перепутал.
– Понятно. Ах, да, Джоб, – спохватился Роберт, уже повернувшись, чтобы уйти. – Там сверток в моей седельной сумке, я забыл его вынуть. Пусть мне его принесут немедленно, хорошо?
Джоб поклонился и вышел, а Роберт шагнул через раздвижные двери в комнату управляющего. Элеонора сидела за столом, склонившись над кучей счетов и бумаг, а Рейнольд, управляющий имением, стоял позади неё с озадаченным и встревоженным видом. Рейнольд был хорошим человеком, способным и снискавшим уважение людей, работавших под его началом. Он знал об овцах почти все, а о шерсти – еще больше, но, умея читать и писать, все же путался в бумагах, и, хотя Роберт не догадывался об этом, почти все расчеты за Рейнольда делала Элеонора.
Сейчас она вскинула глаза на мужа и, увидев выражение его лица, улыбнулась.
– Все прошло хорошо? – спросила Элеонора. Роберт взял её руки и нежно поцеловал.
– Все прошло отлично, миледи, – ответил он, думая о том, как она прекрасна в своем новом зимнем платье из фиолетовой шерсти, отороченном каракулем. – Слушания идут полным ходом, и мы получим решение к следующему месяцу. И тогда имение Твелвтриз будет нашим.
– Хорошо, если так, – рассмеялась Элеонора. – А то ведь у нас там уже пасется сотня овец.
– А почему бы и нет? – пожал плечами Роберт. – Считай, что оно уже наше! И по дороге домой я подумал, что мы можем перебраться туда прямо сейчас. Дом там гораздо лучше: во-первых, больше, а во-вторых, теплее. Временами мне кажется, что я просто превращаюсь в сосульку в этой продуваемой всеми ветрами голубятне – нашем старом доме. Ну, Рейнольд, как дела? – осведомился Роберт, вдруг вспомнив, что они не одни.
– Все хорошо, хозяин, – ответил Рейнольд, но голос его звучал не слишком уверенно.
– Зачем же ты тогда беспокоишь госпожу? – строго взглянул на управляющего Роберт.
– Да все эти счета, хозяин... – начал Рейнольд, но Элеонора взмахом руки велела ему замолчать.
– Я помогаю ему, а он учит меня, – быстро сказала она. – Я хочу разбираться в нашем деле – начиная с разведения овец и кончая поступлением денег за проданную шерсть.
– Тебе не стоит забивать себе голову делами, – проворчал Роберт, – особенно в твоем положении. Элеоноре оставался всего месяц до шестых родов.
– Чем больше я буду знать, тем лучшей женой тебе стану, Роберт, – ответила Элеонора, отлично умевшая умаслить своего господина и повелителя, а потом честно добавила. – И потом, я просто не могу сидеть без дела, а ходить мне сейчас трудно. Хорошо, Рейнольд, я думаю, на этом мы сегодня закончим. Вы можете идти – возможно, завтра я найду время, чтобы продолжить.
– Слушаюсь, госпожа. Спасибо, хозяин, – поклонился Рейнольд и выскользнул из комнаты. Роберт наградил жену лукавой улыбкой и произнес.
– А Джоб сказал мне, что управляющий опять запутался в счетах.
