Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
«Свидание гвардейских гусаров. Напитки и кушанья. Содержит Дебардер».
Прежде всего у всякого являлся вопрос, что это за Дебардер? Это была женщина, наполовину мужчина, с резким хриплым голосом, в деревянных башмаках и резиновом пальто. Она жила одна с мальчуганом лет 12—ти – хитрым, наглым и уже развращенным, которого звали Рокамболь.
Рокамболь был найденышем: однажды он зашел в кабак, спросил чего – то и потом хотел было уйти, не заплатив денег. Старуха схватила его за ворот, началась борьба, во время которой Рокамболь схватил нож и хотел убить старую кабатчицу, но вдруг опомнился.
– Старуха, – крикнул он, – ты видишь, что я человек бывалый и мог бы сразу покончить с тобой, но у тебя не найдется, вероятно, и двадцати франков, а потому – то заключим лучше союз.
И между тем, как старуха дрожала от ужаса, смотря на этого негодяя, он спокойно продолжал:
– Я тебе говорю, что я человек уже бывалый, попробовал и исправительного, побывал и в пенитенциарной колонии, и к тебе зашел, удрав оттуда. Я, пожалуй, согласился бы и назад, потому что у меня нет ни гроша, но ведь и ты не останешься внакладе, если возьмешь меня к себе. Ты живешь одна. К тому же уж старуха, и хоть воровка, а не годишься для дела, и во мне ты приобретешь себе здоровую руку.
Эта циническая откровенность вполне понравилась кабатчице; она приняла Рокамболя, и он действительно сделался вскоре ее верным помощником и называл с какою – то насмешливою нежностью «маменька».
Рокамболь распоряжался продажей напитков, поджидал посетителей и, выпивая вместе с ними, тщательно обыскивал их карманы, когда они, пьяные, валились под стол.
Эта кабатчица была не кто иная, как вдова Фипар, любовница Николо, та ужасная старуха, которой Коляр поручил Вишню.
Когда Коляр и Леон вошли в это милое заведение, буфет которого был украшен дюжиной бутылок с этикетками самого разнообразного сорта, вроде «Напиток счастливых любовников», «Совершенная любовь» и т. д., то в кабаке было пусто и за стойкой сидел Рокамболь и читал какую – то комедию, его достойная «маменька» дремала, сидя на стуле, стоявшем у печки.
– Эй, старуха, – крикнул Коляр, войдя и стукнув кулаком по столу, – нельзя ли у вас выпить?
– Входите, братцы, – ответил ему Рокамболь, не отрывая своих глаз от книги.
Вдова Фипар проснулась и, протерев глаза, узнала Коляра.
– А, это вы, господин Коляр, – заговорила она необыкновенно вежливо, – с тех пор, как мы вас не видели…
Коляр сделал таинственный знак и громко сказал:
– Отведи – ка нам зеленую комнату, старуха.
– Нельзя, г. Коляр.
– Это почему?
– Оттого, что она занята до семи часов.
– Кем еще?
– Людьми очень почтенными, – проворчала старуха, выпрямляясь во весь рост, – кучером и камердинером из соседнего замка.
– Гм! – промычал Коляр, толкая локтем Леона. – Так отведи нам желтую комнату.
– Рокамболь, – приказала вдова Фипар величественным тоном, – проводи этих господ в свободную комнату и выслушай их приказания.
– Ладно, идет! – крикнул молодой негодяй и, взяв свечку, пошел впереди Коляра и Леона по маленькой круглой лестнице, ведущей наверх. Этот верхний этаж кабака состоял из трех каморок: одной довольно большой и двух маленьких нечистоплотных чуланчиков, которые на языке вдовы Фипар получили название кабинетов. Они были отделены один от другого довольно тонкой перегородкой.
Рокамболь с шумом отворил дверь желтого кабинета, меблированного столом и четырьмя стульями.
Коляр и Леон сели.
– Что прикажете? – спросил Рокамболь.
– Вина – пятнадцать бутылок.
– Так! Что еще?
– Сыру.
– А дальше?
– Фазана.
Рокамболь вышел.
– Ты думаешь, что мы здесь что – нибудь узнаем?
– Я даю голову на отсечение, что лакеи, про которых сейчас говорила вдова Фипар, – ответил Коляр, – что – нибудь да выболтают про этого молодого человека.
Леон яростно сжал кулаки.
Рокамболь принес две бутылки вина, хлеба и сыру и только что начал было рассказывать Коляру о том, какой у них рядом поселился богатый англичанин, как внизу раздался голос вдовы Фипар, громко кричавшей:
– Рокамболь! Рокамболь!
– Сейчас, маменька, сейчас, – ответил негодяй и поторопился сбежать вниз.
– Тише, идут! – прошептал Коляр, кладя палец на губы и показывая этим, что надо молчать.
Два посетителя, оставившие за собой зеленый кабинет, всходили по лестнице. Коляр приотворил дверь и выглянул, но затем мгновенно захлопнул ее.
Николо явился со слесарем. Посетители заняли зеленый кабинет и потребовали вина.
– Господа могут делать здесь все, что им угодно! – заметил Рокамболь, – шум не воспрещен.
– И даже бить бутылки?
– Если заплатят за них, – крикнул Рокамболь и сбежал вниз.
– Знаешь, – сказал потихоньку Коляр Леону, – это преудобный дом; здесь можно убить человека – и никто об этом и не узнает.
Леон с удивлением посмотрел на своего собеседника. На губах Коляра играла мрачная улыбка, придававшая его лицу странное выражение:
– Да, – продолжал он, – предположим, что здесь убит человек, я хочу сказать, утоплен. Река ведь под боком, и колеса машины постоянно вертятся. Обыкновенно берут человека уже мертвого и бросают его под машину. Колесо подхватывает труп, и тогда разберите, что было причиной его смерти: преступление или просто несчастный случай. Трудновато.
– Действительно, – заметил Леон, изумляясь обороту, который принял их разговор.
– Т – с—с… слушай… – проворчал Коляр.
Разговор, происходивший в зеленом кабинете, был на самом деле очень интересен.
– Видишь ли, братец, – говорил Николо своему товарищу, – чтобы покончить с человеком, надо поступать так: берут его за шею всеми десятью пальцами сразу и нажимают посильнее, как раз на адамово яблоко, понимаешь? И вот и вся штука. Человека как и не было.
– Ты находишь, что так лучше? – спросил слесарь.
– Я уже не раз испытал, и мне всегда блистательно удавалось.
Все, что говорилось в зеленом кабинете, было отлично слышно сквозь тонкую перегородку. Леон посмотрел на Коляра.
– Там убийца, – сказал он.
– Гм! – промычал экс – каторжник. – Как для кого.
– Что?
– Отделаться от человека, который мне мешает, еще, собственно говоря, не большое преступление.
Леон невольно вздрогнул.
– Вот, например, хоть ты, – продолжал Коляр – ты мне мешаешь.
– Я?! – вскрикнул работник, все еще ничего не подозревая.
– Это, братец, так говорится. Но все – таки можно все предполагать.
– Так, – пробормотал Леон, задумываясь о Вишне.
– Ты, друг мой, дружен с людьми, которые мне мешают… с этим твоим графом де Кергацем.
