Сергей Бортников - Операция «Юродивый»
– Да, кстати… У него недавно родился сын.
– Вот-вот… Ребёнок – самая походящая кандидатура… Похитите его и впоследствии осуществите обмен. Ясно?
– Так точно, герр доктор!
* * *Сказать, что Павел удивился, когда в начале лета Крюгер вернулся в Калинин – значит, не сказать ничего!
А когда тот без предупреждения выловил его у подъезда собственного дома, возмущённый до предела Вялов решил на всякий случай устроить «негодяю» внеплановый разнос:
– Что ты себе позволяешь, Вальдик? Из-за твоего разгильдяйства меня могут если не расстрелять, то выгнать с работы или, по крайней мере, перевести на другое, менее ответственное, направление. Сам знаешь, с предателями советская власть не церемонится! И тогда вам уже никогда не добраться до Ванечки!
– Ничего с тобой не случится. До самой смерти. Иначе б Юродивый давно предупредил, – нагло улыбнулся Крюгер. – А вот власть, о которой ты так печешься, скоро уйдёт в небытие – ты знаешь это не хуже меня…
– Ты в своём уме?
– В своём, Паша! Думаешь, я не понимаю, почему пророк вдруг перестал выдавать свои сенсационные предсказания? Просто он говорит то, о чём ты предпочитаешь молчать.
– Интересная версия…
– Юродивый давно известил тебя о победе Третьего рейха! – торжественно заключил эсэсовец.
И Вялов решил подыграть ему.
– Да… Известил… «Я вижу танки на Красной площади», «России больше нет» – ты это хотел услышать?
– И это тоже! Так что рано или поздно Ванечка всё равно окажется в Берлине. И будет очень печально, если ты не приложишь к этому руки. Выбирай: или – или, времени у тебя в обрез.
– Хорошо. Я подумаю…
– Только не вздумай хитрить, служить одновременно двум господам! Такие шутки плохо заканчиваются, понял?
– Не буди во мне зверя, Вальдик! – решил не поддаваться на угрозы Вялов. – Я не из пугливых. Сказал, подумаю – значит, подумаю…
– Хочешь посмотреть, как будут развиваться события, и тогда принять окончательное решение? – догадался Крюгер. – Смотри, как бы не оказалось поздно.
– Всё будет зер гут! – съехидничал чекист.
* * *Тимчика планировали оставить родителям, но в последний момент передумали. Два дня без материнской ласки он вряд ли выдержит!
Набрали кучу пелёнок – и в пятницу отбыли в Москву.
На следующий день в столицу приехала и Пашкина сестра с семьей – дядя ещё несколько месяцев тому назад предупредил родственников о своём намерении начать отмечать юбилей с самого утра воскресного дня.
У Любови Витальевны, ничего не знавшей о роковом предсказании, это подозрений не вызвало. Как-никак выходной! Всю субботу она что-то варила, жарила, пекла…
Сначала ей помогала одна Катя, а после обеда к ним присоединилась и Нина. Володя от предложения поработать на кухне отказался наотрез и отправился гулять по Москве с основательно подросшим сыном.
А Вялов, который, как ни странно, оказался единственным, кому было известно о неблагоприятном прогнозе Юродивого, решил всё время находиться рядом с дядей. В тот вечер они долго разговаривали на разные темы, спорили, шутили…
– Итак, твой друг Крюгер решил остаться на лето в Калинине…
– Да.
– Чем мотивировал?
– Мол, очень Россия понравилась. Хочет походить со мной по Волге, порыбачить, ягод-грибов насобирать.
– А мне кажется – организовать работу агентуры, сплотить её и подготовить к активным боевым действиям в нашем тылу.
– Всё может быть…
– В любом случае, его поведение только подтверждает неминуемость исполнения предсказаний Ванечки.
– Выходит, завтра война?
– Похоже… В последнее время наш провидец всё чаще касается этой темы. «Четыре года будет литься кровь», «Гитлер капут», «Мы еще покажем им Сталинград!!!»
– Неужели немцы зайдут так далеко?
– Посмотрим… Завтра останешься у нас до вечера, если я утром не окочурюсь. Предлог придумаешь сам. Новый костюм – в шкафу, я его намедни в ГУМе приобрёл. Где награды – Любушка знает… Место на кладбище забронировано давно. Сразу за забором – Лаврентий в курсе.
– Но дядя…
– Не перебивай… За семьей своей смотри в оба глаза. В погоне за Юродивым враги могут опуститься до самых низменных методов.
– В смысле?
– Жену возьмут в заложники или ребёнка, чтобы вынудить тебя отдать им пророка. Поэтому при малейшей опасности – вези всех в Москву, к Любушке. Столицу мы не отдадим – Ванечка не раз об этом говорил.
– Слушаюсь, товарищ комиссар…
Они обнялись.
– Давай без лишних сантиментов, – продолжил Николай Петрович после минутной паузы. – Помнишь: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой»?
– Согласен!
– После Победы – продолжишь работу с настоящим пророком. Лаврентий обещал. А он слово держит!
– Вы, помнится, хотели мне рассказать о том мальчишке, что на фотографии…
– Ах, да… Это и есть настоящий Ванечка Парфёнов. Которого мы вывезли самолётом в Москву сразу после сообщения Гуминского.
– Значит, я ехал в столицу уже с «куклой»?
– А ты как думал? Что мы станем рисковать жизнью товарища Сталина?
– Кому еще известно о той, первой подмене?
– Никому… Ты тоже ни о чём не должен догадываться.
– Ясно.
– После моих похорон подойдешь к наркому – теперь он лично будет опекать тебя, получишь свежую партию предсказаний Юродивого и рекомендации по выполнению задания в условиях военного времени.
– Есть!
– Про Любушку мою не забывай… Следи, чтобы её никто не обижал.
– Слушаюсь!
* * *За стол сели уже в девять утра.
Любовь Витальевна на правах хозяйки первой взяла слово и произнесла тост за здоровье «единственного, родного, горячо любимого мужчины».
Как только она закончила, в прихожей зазвонил телефон.
Николай Петрович выпил пятьдесят граммов и, не спеша, двинулся навстречу судьбе.
– Да! Есть… Так точно! Понял…
Он положил трубку, как-то странно улыбнулся и, обведя присутствующих хитроватым, может быть, даже плутовским взором, опустился на грубый ковер ручной работы, не так давно подаренный ближневосточным резидентом.
Тетя, на заре юности имевшая опыт работы в медицине, бросилась щупать пульс. Его не было…
Потеряв сознание, она упала рядом.
Впервые с момента дачи обета трезвости Вялову захотелось набраться. Вдрызг. До поросячьего визга. Но телефон снова взорвался какими-то жуткими, совершенно аномальными звонками.
– Старший лейтенант Вялов у аппарата! – сориентировался чекист.
– Здравствуйте, Павел Агафонович! – завибрировал в трубке голос, показавшийся взволнованным и даже чем-то встревоженным.
– Здравия желаю, товарищ народный комиссар!
