Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Лыжина Светлана

Тодорис, отвернувшись и закрыв лицо ладонью, даже испугаться не успел, но когда он снова повернулся в ту сторону, где только что была его лошадь, оказалось, что её там нет.

Генуэзец, который только что держал повод, лежал на спине и беспомощно тянулся рукой куда-то. Затем он обернул к Тодорису и жалобно скривился, понимая, что допустил крупный промах:

- Она сбежала. Испугалась. Я не удержал повод. Прости, брат.

Тодорис, посмотрев в том направлении, куда тянулся генуэзец, увидел, что животное уже далеко, в конце улицы.

- Стой! - крикнул юноша. - Стой, ослица! - Но лошадь даже не услышала, скрывшись за углом одного из домов.

- Прости, брат, - повторил генуэзец, с трудом поднимаясь, ведь со всего размаху приложиться к камням мостовой это не шутки. - Придётся тебе искать другую лошадь.

- Где?! Где я её найду? - Тодориса охватило отчаяние. Он не знал, что делать.

Но чего уж точно не следовало делать, так это оставаться на месте, поэтому юноша быстрым шагом (в доспехах трудно было бегать) направился к улочке, куда свернула его "ослица", но улочка оказалась пуста, как и прилегающие переулки. Надежда по горячим следам найти испуганное животное не оправдалась.

Тогда Тодорис вышел на одну из длинных улиц, где стояли большие и богатые дома. Улица тоже была совершенно пуста, потому что все уже узнали, что неподалёку идёт битва. Все двери закрылись, но Тодорис решил стучаться в каждую. Он решил, что где-нибудь ему удастся раздобыть лошадь, однако жители не спешили открывать. Иногда они вовсе не отвечали, а иногда спрашивали с той стороны двери:

- Что тебе надо?

- У вас есть лошадь? - спрашивал Тодорис.

- Нет, - слышалось в ответ.

Со стороны оборонительных стен доносился звук битвы: крики, звон мечей и сабель. В голубое небо взмывали огненные шары, которые затем падали на Город, оставляя за собой след чёрного дыма.

Тодорис уже начал думать, что зря тратит время, стучась в двери. "Стучите, и отворят вам", - ведь так сказано в Евангелии? Но почему же никто не отворил? Неужели, все ответили правду, и ни у кого действительно не оказалось лошади? Или просто не хотели отдать её незнакомцу? Может, следовало оставить это и добраться до ставки василевса пешком? "И то быстрее!" - со злостью думал Тодорис, но прекрасно сознавал, что это окажется слишком долго.

А битва разгоралась всё сильнее. Продвигаясь по бесконечной улице с запертыми дверями и всё больше удаляясь от оборонительной стены, юноша-связной слышал это. Но вдруг раздался топот множества копыт, который не спутаешь ни с чем: "Вражеская конница прорвалась в Город. Теперь всё бесполезно?"

Стоя посреди улицы, Тодорис обернулся и увидел в той стороне, откуда пришёл, непонятное мельтешение, а затем прямо на него с невероятной скоростью ринулось нечто гикающее, отбивающее дробные удары по мостовой, сверкающее изогнутыми клинками.

Оставалось только бежать, хотя вряд ли убежишь от всадников, когда ты пеший и в тяжёлых доспехах. "И всё же, если добраться до ближайшего переулка, свернуть в него, то можно..." - он так и не успел придумать, что можно: развернулся и пустился бегом, пригнув голову. Ведь даже если не удастся убежать, оставалась надежда, что можно просто упасть возле стены здания, и конный вихрь пролетит мимо. Кто-то из турок секанёт саблей, подумает, что убил, но не станет останавливаться и выяснять, действительно ли мёртв упавший.

Тодорис не знал, сколько пробежал, но в тот момент, когда казалось, что вихрь вот-вот настигнет, позади что-то случилось: вражеская конница почему-то остановилась. Гиканье стихло, сменилось отрывистыми восклицаниями, а топот копыт перестал быть дробным.

Заставив себя остановиться и оглянуться, Тодорис на некотором расстоянии увидел не менее трёх десятков конных врагов, но они не обращали никакого внимания на одинокого пешего воина на краю улицы. Турки пытались успокоить разгорячённых коней, переступавших с ноги на ногу, хрипящих и прижимавших уши, а всадники на переднем краю конной толпы рассекали саблями воздух. Или не воздух? Лишь теперь стало заметно, что поперёк улицы натянута толстая верёвка. Она висела так, чтобы всадник не сумел проскочить, даже если наклонится в седле.

Тодорису показалось, что случилось чудо. Откуда взялась верёвка? Почему он её раньше не видел? А впрочем, когда бежишь, сильно пригнувшись, такое вполне возможно. Или же её натянули только что: закрепили с одного конца, а с другого - нет, но держали его наготове, чтобы преграда возникла на пути врага внезапно, и вражеские кони не успели остановиться. Тогда получалось, что Тодорис, спасавшийся бегством, просто перешагнул через верёвку, лежавшую на мостовой.

Как бы там ни было, несколько турок, с разгону влетев в препятствие, теперь валялись на земле. Кони с опустевшими сёдлами стояли по другую сторону этого препятствия, а остальные турки яростно рубили верёвку саблями, но та была натянута с умом - не слишком сильно, то есть заметно провисала и потому ускользала из-под ударов. Её основательно измочалили, но не перерубили.

Один конец верёвки был хитрым узлом привязан к решётке окна, а другой уходил в распахнутые двери дома на противоположной стороне улицы.

Тодорис поначалу удивился открытым дверям, но через мгновение понял, что здание заброшено: хозяева давно покинули его, и потому во многих окнах не стало стёкол. А ещё через мгновение из этих самых окон на врагов, которые не смогли преодолеть преграду из простой верёвки, обрушился дождь стрел.

Очевидно, не только Тодорис заметил приближающуюся конницу. Феодор тоже заметил и дал указание своим лучникам задержать её.

Не отягощённые никакими доспехами, эти люди быстро пробежали по улицам, примыкавшим к пролому, и устроили засады в заброшенных домах, которых за последние полгода в Городе заметно прибавилось, ведь многие богатые жители уехали, побросав всё, что не могли взять с собой.

Тодорис не заметил, как в доме устраивают засаду, потому что был слишком занят поисками лошади. А может, не заметил потому, что лучники мимо него не пробегали. Наверное, попали на эту улицу через дальний переулок, а натянуть верёвку поперёк улицы - это совсем не долго.

Теперь фраза "стучите и отворят вам" снова обрела смысл. "Вот же - открыто!" - подумал Тодорис, видя, что в распахнутые двери дома тянется верёвка, будто приглашающая турок войти. И именно поэтому турки не спешили.

Юноша-связной хотел сам броситься в открытую дверь, присоединиться к невидимым лучникам, но ноги плохо слушали его, норовили подогнуться. Он только сейчас осознал, что, несмотря на тяжёлый доспех, пробежал значительное расстояние. Пробежал бы он столько, отягощённый таким весом, в обычное время? Вряд ли, а теперь каждый шаг давался с трудом. И вдруг кто-то как будто шепнул: "Зачем бежать? Вот же кони для тебя!"

Турецкие кони, оставшиеся без седоков и оказавшиеся по другую сторону верёвки, стояли почти рядом. Однако боялись Тодориса и не подпускали к себе. Лишь один конь казался подходящим - животное опустило голову, а повод волочился по земле. Тодорис осторожно нагнулся и поднял повод, а когда животное поняло, к чему это приведёт, шарахаться было уже слишком поздно - новый седок стоял рядом и вцепился рукой в гриву возле холки. Конь всё же пытался вертеться, когда Тодорис вставлял ногу в стремя, но животное снова оказалось не достаточно проворным.