Вальтер Скотт - Черный карлик
— Полно, матушка, — сказал Хобби, — Элши совсем не такой плохой человек. Слов нет, обличье у него как у всякого горбуна, да и разговаривает он грубо, но черт не так страшен, как его малюют. Я, пожалуй, перекушу чего-нибудь — у меня с утра маковой росинки во рту не было, — растянусь на пару часиков возле гнедого и рано поутру отправлюсь на Маклстоун.
— А что, если не ложиться, Хобби? — предложил Гарри. — Поедем вместе прямо сейчас.
— Лошадь у меня заморилась, — ответил Хобби.
— Можешь взять мою, — вставил Джон.
— Да и сам я устал.
— Устал? — удивился Гарри. — Не от тебя бы такое слышать. Я сам видел, как ты провел в седле целые сутки и не думал жаловаться на усталость.
— Очень уж ночь темная, — продолжал Хобби, вставая и бросая взгляд в окно избушки. — По правде говоря, лучше не вводить дьявола во искушение. Может быть, Элши по-настоящему честный малый, но ежели ехать к нему, лучше брать солнышко в попутчики.
Это откровенное признание положило конец спору.
А Хобби, приняв решение, явившееся как бы компромиссом между необдуманными советами его братьев и робкими предостережениями старой матушки, подкрепился кое-какой снедью, которая нашлась в хижине, отправился под навес и растянулся возле своего верного коня. Его братья улеглись на нескольких охапках чистой соломы в хлеву, где Эннепл держала корову, а женщины остались в доме и постарались там разместиться на ночь поудобней.
Хобби поднялся с первым проблеском зари и, почистив и оседлав коня, отправился на Маклстоунскую пустошь. Он намеренно не разбудил ни одного из братьев, зная, что карлик наиболее благосклонно относится к тем, кто посещает его в одиночку.
— Наш мудрец не ахти какой сосед, — рассуждал он с самим собой по дороге. — Ему и один гость в тягость. Выходил он из своей лачуги, чтобы подобрать кошель с деньгами, или нет? Если нет, то его, стало быть, нашел какой-нибудь счастливчик, а я остался с носом. Вперед, Тэррес! — крикнул он своему коню, всаживая шпоры в бока. — Не подведи, старина: мы должны приехать первыми.
Он уже въезжал на пустошь, которую освещали первые лучи восходящего солнца. С некрутого склона, по которому он спускался, издали видно было жилище карлика. Дверь хижины открылась, и Хобби собственными глазами увидел то, что до этого, при нем часто описывали другие. Из уединенного убежища отшельника появились две человеческие фигуры (если фигура карлика заслуживала такого названия); они остановились на открытом месте, по всей видимости, погруженные в разговор. Человек более высокого роста вдруг нагнулся, как будто для того, чтобы подобрать что-то у двери хижины, затем оба прошли немного вперед и снова остановились, все еще поглощенные разговором. При виде этой сцены в сердце Хобби вновь проснулся суеверный страх. То, что карлик впустил к себе в дом простого смертного, было настолько же невероятно, как и то, что кто-то добровольно согласился прийти к нему ночью. Убежденный, что он является свидетелем беседы колдуна с дружески настроенным духом, Хобби резко натянул поводья, не желая мешать им. Они, видимо, почувствовали его приближение, потому что не прошло и минуты, как карлик вернулся к себе в хижину, а сопровождавший его высокий незнакомец бесшумно шагнул к окружавшей садик ограде и мгновенно исчез из глаз изумленного Хобби.
— Этакого ни одна живая душа не видела! — пробормотал Элиот. — Ну, да в моем положении все равно деваться больше некуда. Будь это сам Вельзевул, я рискну поехать ему навстречу.
Как он ни храбрился, он поневоле поехал медленнее; вдруг на том самом месте, где только что видел высокую фигуру, он заметил небольшой черный предмет с, неопределенными очертаниями, напоминавшими спрятавшегося в вересковых зарослях терьера.
— Никогда не слышал, что он держит собаку, — рассуждал Хобби, — выходит, что одних чертей ему мало. Господи, прости меня за такие слова! А ведь с места не шелохнется этот.., ну кто бы это там ни был.
Пожалуй, это барсук — ведь кто знает, кем могут прикинуться оборотни, чтобы испугать человека. Неровен час, бросится на меня в образе льва или обернется крокодилом, когда я подъеду поближе. Запущу-ка я в него камнем, а то, если он примет другой образ, когда я буду совсем рядом, Тэррес испугается, как пить дать, — а враз и с чертом и с конем нипочем не сладить.
И он с опаской бросил камень в черневшийся предмет. Тот не сдвинулся с места.
— Значит, это все-таки не живое существо, — сказал Хобби, подъезжая ближе. — Э, да это тот самый кошель с деньгами, который он вчера выбросил из окна. А долговязый просто подтащил его поближе ко мне.
Он проехал вперед и поднял тяжелый кожаный кошель, битком набитый золотыми монетами.
— Господи спаси и помилуй, — шептал Хобби, терзавшийся противоречивыми чувствами: его то переполняли радостные надежды на будущее, то одолевали подозрения, что деньги подброшены ему с недоброй целью.
— Господи спаси и помилуй! Ведь и прикасаться-то страшно к тому, что только что побывало в когтях у нечистого. Вдруг все это проделки сатаны? Ну, да честному человеку и доброму христианину бояться нечего! Будь что будет!
Он приблизился к двери хижины и несколько раз постучал. Подождав и не получив ответа, он громким голосом обратился к ее обитателю:
— Элши, отец Элши! Я знаю, что ты дома и не спишь: я видел тебя на пороге, когда был еще на холме. Выйди и поговори минутку с человеком, который очень хочет тебя поблагодарить. То, что ты сказал мне об Уэстбернфлете, все было правдой. Но он вернул Грейс целой и невредимой, так что ничего непоправимого пока не произошло. Ну, выйди же на минутку, старина! Скажи хоть, что слушаешь меня.
Ну что ж, не отвечай, коль не хочешь, я все равно буду говорить. Понимаешь, одно у меня не выходит из ума: ведь мы с Грейс молоды, трудно нам будет отложить нашу свадьбу на долгие годы, пока я не побываю на войне и не вернусь домой с деньгами; нынче не прежние времена: говорят, на войне больше трофеев не берут, да и с королевского жалованья богатства не накопишь. А бабка совсем стара стала, так что останутся мои сестры у камелька одни, и без меня некому будет их развеселить. Да ведь и соседям — скажем, Эрнсклифу или тебе самому — может еще понадобиться помощь Хобби Элиота. Эх, кабы цел был наш старый дом в Хейфуте! Вот я все и думаю… Но, черт меня возьми, чего это я тут распинаюсь, — спохватился он, — перед человеком, который не хочет со мной и словом перемолвиться — не скажет даже, слушает он меня или нет.
— Говори что хочешь, поступай как знаешь, — откликнулся карлик из избушки, — только уходи поскорее и оставь меня в покое.
— Ладно, ладно, — отвечал Элиот, — раз уж ты готов слушать меня, я буду краток. Ты был так добр, что согласился дать денег, чтобы я мог восстановить Хейфут. Я, со своей стороны, согласен принять твой дар, и принимаю его с глубокой благодарностью. Говоря по правде, деньги будут сохраннее в моих руках: у тебя они валялись тут на земле, и любой бродяга мог их стащить. А кроме того, сколько тут по соседству лиходеев, которых не остановят ни запертые двери, ни замки. Послушай, ты отнесся ко мне как друг, и я с радостью приму твой дар. Ведь матушка и я — пожизненные арендаторы всех земель Уайдоупена, и мы дадим тебе расписку или залоговое свидетельство под эти деньги и будем каждые полгода делать взносы в погашение долга. Бумаги нам составит Сондерс Уайликоут, и все расходы по их оформлению я беру на себя.
