Мартин Стивен - Совесть короля
— И кого же из этих бездельников мы возьмем сегодня с собой в театр? — спросил сэр Генри, поправляя шляпу и разглаживая рукава бархатного камзола.
— Одну минутку. — Джейн принялась загибать пальцы. — Прежде всего, Гарри, он капитан лодки. А еще, как мне кажется, неплохо бы поощрить младшего Гарри — помнишь, он поступил к нам в услужение два года назад, и все это время пытался угодить мне всеми правдами и неправдами. Впрочем, он отличный работник. Затем Джек из конюшни…
— Да, но умеют ли они грести?
— Думаю, что ответ на этот вопрос, — произнесла с улыбкой Джейн, — мы вскоре узнаем.
Несмотря на случающиеся у Джейн вспышки гнева, слуги отвечали хозяйке редкой преданностью. Бывало также, хотя и не часто, что она сбрасывала с себя светские манеры и вновь превращалась в простую крестьянскую девушку. В такие минуты Джейн говорила со всеми прямо, не стесняясь в выражениях. Обычно виновниками подобных метаморфоз бывали сами слуги: к примеру, кто-то, якобы по ошибке, прикарманит ту или иную вещь, либо, купив на рынке двух петухов, почему-то принесет на кухню повару лишь одного. В такие минуты все в доме втягивали головы в плечи и ходили на цыпочках, а общаться предпочитали при помощи жестов.
* * *По голубому небу плыли редкие низкие облака, свежий ветерок приятно обдувал лицо. Выйдя сквозь речную калитку, компания театралов направилась к каменному причалу. Плеск волн приятно ласкал слух, где-то рядом раздавались скрип уключин и крики гребцов. В это время дня река превращалась в торный, многолюдный большак. Каких только судов здесь не попадалось! И золоченые королевские барки, и их «бедные родственники» — крошечные прогнившие корыта, которыми обычно пользовался бедный люд. Все спешили в обоих направлениях по этой самой оживленной, самой многолюдной лондонской магистрали. Стоило ветру усилиться, как некоторые суда поднимали парус — кто-то новый и ослепительно белый, кто-то желтую, выгоревшую холстину. Канаты натужно гудели, паруса хлопали на ветру, поверхность реки покрывалась рябью, волны бились о деревянные днища.
Лодка Грэшема была рассчитана на восемь гребцов, по четыре с каждой стороны. На носу и на корме располагались сиденья примерно для такого же количества пассажиров. Сэр Генри с супругой расположились на корме под роскошным тентом. Джейн никогда не была любительницей болезненной перламутровой бледности, предмета вожделения придворных дам. Ее кожу всегда покрывал легкий бронзовый загар, который так нравился Грэшему. В отличие от бледных модниц солнечные лучи были ей не страшны — сказывалась здоровая сельская жизнь. Грэшем не раз задавался вопросом, зачем их лодке нужен тент, призванный якобы защищать лицо благородной дамы от солнца, а всех остальных — от дождя.
— Не кажется ли тебе, что это полотнище, что хлопает у нас над головой, лишь пустая трата денег? — как-то раз спросил он у Джейн.
— Милорд! — воскликнула та. — Что станет с этим миром, если придворные дамы начнут требовать лишь те вещи, в которых по-настоящему нуждаются?
Пестрое сборище слуг заняло места в лодке. Сняв шапки, лакеи и конюхи улыбались совсем как дети, довольные тем, что хозяева взяли их с собой. Когда еще им выпадет столь счастливый денек? Они прислуживали самому видному мужчине и самой красивой женщине во всем Лондоне. Зная репутацию Грэшема, слуги других благородных семейств столицы Англии взирали на них с нескрываемой завистью. А еще их сытно кормили и хорошо одевали. И вот теперь они плывут по Темзе в красивой лодке вместе со своими господами. Солнце сияло, дул приятный ветерок, а вся компания держала путь в театр. В такое яркое, солнечное июльское утро можно было только радоваться жизни!
— Итак, — произнес Грэшем, встав во весь рост на корме, чтобы проследить за тем, как лодка отчалит от берега, — сейчас проверим, способны ли вы, жалкая кучка слабаков и лентяев, держать в руках весла. Или же мы кормим и поим вас лишь затем, чтобы, сделав пару гребков, вы принялись ныть, что у вас больше нет сил для столь тяжкой работы?
В ответ на эти слова восемь весел одновременно опустились в воду, и лодка резко дернулась. Сэр Генри наверняка потерял бы равновесие, не знай он, что последует за его речью.
— Слабовато! — воскликнул Грэшем, глядя на гребцов с усмешкой, обычно освещавшей ему лицо в минуты, когда он бывал спокоен. — Неплохо бы подналечь сильней! Если дело так пойдет и дальше, мы с вами успеем в театр разве что к третьему акту.
С этими словами он сел и вопросительно посмотрел на Джейн. Та сидела, устремив задумчивый взор на речную гладь. Манион расположился позади них, крепко сжимая в огромных ручищах руль.
Течение было быстрым, вода — болотно-коричневой, небо — ослепительно голубым. В отличие от речушки Флит, больше похожей на обычную сточную канаву, Темза, если не всматриваться слишком внимательно в ее бурые воды, производила впечатление относительно чистой. Однако лишь круглый дурак рискнул бы пить из нее воду. Джейн и Грэшем ни разу не окунули даже пальца в реку.
Поверх соломенной крыши над сценой «Глобуса» на ветру гордо реял флаг. Сам театр, внушительное сооружение из кирпича и дерева, казался на фоне неба круглой громадой. Компания театралов пришвартовалась у частного причала, чей владелец гарантировал сохранность лодки. Впрочем, неудивительно: пестрое сборище головорезов (главным образом это были дети владельца) отпугнуло бы кого угодно, даже предводителя гуннов Аттилу, случись его ордам нагрянуть сюда в надежде поживиться легкой добычей.
Слуги придерживали лодку, пока Джейн, а за ней и Грэшем сходили на берег. Сэр Генри посмотрел на младшего Гарри.
— Ну как, готов к представлению? — обратился к нему Грэшем, знавший всю свою челядь по именам. По его мнению, то была дань уважения по отношению к тем, кто обитал с ним под одной крышей и от кого зависела его жизнь.
— Готов! Еще как готов, сэр! — расплылся в довольной улыбке Гарри. Ветер ерошил его непослушную шевелюру.
* * *Ведущие к театру улицы были узкими, и огромные кареты, в которых часть зрителей предпочитала прибывать на спектакль, в считанные минуты создавали ужасные пробки. Что не замедлило случиться и сегодня. Грэшем, Джейн и сопровождавшие их слуги проложили себе путь сквозь толпу к воротам, в которые пускали избранную публику, чтобы господа и сопровождавшая их челядь могли занять свои места в зале. Привратник встретил их учтивым кивком — сэра Генри здесь хорошо знали. Кстати, с сожалением отметил про себя Грэшем, с каждым годом состав зрителей существенно меняется, причем не в лучшую сторону. В основном скамьи заполняло простонародье, хотя кое-кто из благородной публики по-прежнему приезжал сюда в каретах. Более богатые и искушенные зрители предпочитали теперь закрытые театры, отчего старые подмостки типа «Глобуса» отдали на откуп толпе. Впрочем, если хорошенько присмотреться, благородных лиц в зале хватало. Тут были и юристы, и члены парламента, которые оказывали театру материальную поддержку, хотя и не в тех размерах, что раньше, и еще появлялось все больше молодых людей в башмаках с дешевыми пряжками и розетками, в безвкусно расшитых жилетах, готовых вот-вот разойтись по швам, поскольку были скроены на живую нитку.
