Кристофер Харт - Аттила
В коридоре раздались отчаянные вопли, потом звуки потасовки, потом, как от невыносимой боли, взревел мужчина. Потом бегущие шаги, хлопанье дверей, потом стало слышно, как трещит и ломается дерево. Аттила в испуге вцепился в кровать — так человек, уносимый черной ночью в океан, вцепляется в деревяшку. Мальчик не мог пошевелиться. В любой момент сюда могут ворваться гвардейцы с мечами наготове и пронзить его этими стальными лезвиями, пригвоздив к соломенному тюфяку. Но никто не пришел. Аттила заставил себя отпустить кровать и потряс головой, чтобы очистить ее от ночного кошмара Он встал и замотался в тонкий шерстяной плащ, хотя ночь была теплой. Потом взял меч и подошел к двери. Аттила обеими руками вцепился в рукоятку, поднял меч высоко над головой и с размаху вонзил его в тяжелую дубовую дверь. Он был исполнен решимости пробить в ней дыру, и неважно, сколько времени это займет. Но после первого же удара дверь зловеще отворилась. Часовых за ней не было.
Он дернул меч и с усилием освободил его. Как в тумане, он почувствовал в воздухе несомненный медный запах, даже вкус, крови, И ощутил, буквально волосами на затылке, что весь дворец укрыт облаком страха. Ночь окуталась безмолвным ужасом.
Мальчик побежал. Он пробежал мимо человека, обмякшего в дверях, остановился и вернулся к нему. Спереди грубая туника мужчины была темной и мокрой. Букко, толстый раб-сицилиец, его друг. Аттила опустился на колени и положил руку на щеку Букко. Она была холодной, как влажная глина. Аттила слегка шевельнул голову Букко, она неуклюже упала набок, и на шее открылась рваная зияющая рана. Мальчика едва не вырвало, он вскочил на ноги и кинулся прочь. За что Букко? За что простого раба?
Теперь сквозь туман страха до него стало доходить окружающее. Вокруг никого не было. Даже в этот поздний час во внутренних двориках должны находиться часовые, работать ночные рабы, aquarii должны носить ведра с водой, священники и дьяконы, служащие императорской семье, должны направляться на утреннюю службу в холодную, наполненную запахом ладана часовню. Но вокруг никого не было. Казалось, что дворец внезапно опустел — и все-таки издалека в жарком ночном воздухе доносились звуки.
Он снова услышал птичий крик, только теперь точно знал, что это кричит не птица, а женщина. Завернув за угол, во внутренний дворик, он едва на наткнулся на женщину, стоявшую у небольшого фонтана. Он никогда не видел ее раньше. Она была вся в белом, как жрица, но на протянутых к нему руках лежал мертвый котенок, рот был открыт в безмолвном крике, а глаза смотрели невидяще. Бессмыслица какая-то. Мальчик, спотыкаясь, попятился от нее. Безумство — ему вдруг захотелось расхохотаться. Все это настолько бессмысленно, что походит на ночной кошмар, но все это было реальным, пожалуй, чересчур реальным. Он совсем не спит.
Аттила услышал приближающийся топот, потом топот затих, потом захлопали двери и послышалось лязганье цепей, которые тянут по мраморному полу. Мальчик подошел к тюку лохмотьев, сваленному в углу, но тут тюк зашевелился и из него появилась окровавленная человеческая рука. Аттила побежал дальше.
Он услышал, как в городе зазвенели церковные колокола, и опять это было бессмыслицей. Казалось, что они предупреждают о каком-то зловещем, кровавом событии. Ему казалось, что звук раздается из-под земли, из царства хаоса и древних ночей. На этот раз он бежал по дворцу не тайком, как волк. Он бежал, прижав к груди руку и чувствуя под ней стальную тяжесть меча. Этой ночью меч ему понадобится.
Его как будто никто не замечал.
Мимо прошли два солдата, волоча под руки какого-то мужчину. Они именно волокли его, потому что ноги у него были сломаны. Он был одет в униформу высшего командира. Лицо у него распухло и покрылось запеченной кровью, так что мальчик не узнал его. Только зубы белели на темном лице, а губы растянулись в кошмарной улыбке.
Мальчик пошел дальше, по бесконечным пустынным коридорам, сквозь огромные залы дворца, отчаянно стремясь добраться до покоев Серены раньше, чем это сделает кто-нибудь другой. В одном из просторных залов дворца он увидел, что красивая мозаика бога Бахуса, украшавшая пол, разбита, как будто безумцем: лицо бога буквально уничтожено, превратилось в мозаичные осколки. Словно взбесившийся сумасшедший схватил тяжелую медную лампу и напал на Бахуса, как на живое существо. Полнейшая бессмыслица. Повсюду в воздухе висел резкий запах крови, слышались отдаленные вопли, чувствовался запах масляного дыма там, где проходили со своими кровавыми заданиями солдаты с зажженным факелом в одной руке и обнаженным мечом в другой. Кого-то из них хорошо наградят за ночную работу. Опять послышались приближающиеся шаги, снова в ночи раздались крики.
Мальчик помчался дальше и, наконец, добежал до дверей в покои Серены. Он заколотил в дверь. Серена услышала его голос, распахнула дверь, и Аттила кинулся к ней. Он обнял ее за талию и спрятал лицо в складках ее белой столы.
— Мой милый… — сказала Серена.
— Что это? Что происходит?
— Ты должен уйти. Ты должен уйти прямо сейчас. В темноте и неразберихе ты должен попытаться…
Аттила посмотрел на нее. Глаза у нее сверкали от слез.
Отчужденность и церемонность исчезли.
— Я обещал полководцу Стилихону, что никогда больше не буду пытаться бежать.
— О, мой дорогой, мой милый, эту клятву ты больше не обязан выполнять. — Она погладила его по голове. — Ни к чему выполнять клятву, данную тому, кто уже мертв.
Мальчик громко вскрикнул, и этот крик едва не разорвал ей сердце.
Где-то рядом разбилась ваза или бутыль. Раздался звук, словно по полу волоклись чьи-то ноги в сандалиях.
— Этого не может быть! — кричал мальчик.
Серена покачала головой. Это конец. Они обнялись и зарыдали вместе.
— Они сказали, что мой муж — предатель; он и его окружение.
— Кто «они»? Но он знал. Куриный Император и его сестра с ледяными глазами.
— Мой дорогой, ты должен бежать.
Но Аттила уже вытащил свой меч, и тут в комнату вошли двое солдат. Аттила шагнул к ним.
— Аттила, — раздался голос Серены у него за спиной.
Он оглянулся. Еще двое солдат уже стояли по обеим сторонам Серены, обнажив мечи.
Он отвернулся. Перед ним стояла цепь из шести или восьми солдат Палатинской Гвардии, блистательных в своих черных шлемах и кирасах. Они широко улыбались.
— Где Стилихон? — требовательно спросил Аттила.
Солдаты остановились. Их optio нахмурился.
— Этот предатель? А тебе какое дело, маленький негодяй? — Он подумал. — Надеюсь, его голова уже торчит на пике на городских стенах Павии.
