Вера Хенриксен - Королевское зерцало
Харальд был необыкновенно красив — высокий, гордый, самоуверенный, сердце замирало, когда я смотрела на него. Как сейчас помню его темно-зеленый шелковый плащ и рукоять меча, сверкавшую золотом.
Прежде чем приветствовать моего отца и мать, он взглянул на меня. От его улыбки меня обдало жаром, До сих пор никто из мужчин не осмеливался так смотреть на меня.
Через день после его приезда отец сказал мне, что Харальд просит меня в жены.
— Какой быстрый! — сказала я.
К тому времени я уже сообразила, что взгляд Харальда, брошенный на меня, был слишком наглый.
Вот тогда-то я и узнала, что Харальд сватался ко мне еще до отъезда в Царьград.
— У Харальда большое богатство, но мало власти, — сказал отец. — Не знаю, что ответить ему.
Он будто спрашивал у меня совета, и это озадачило меня. Я привыкла думать, что мужа мне выберет отец, и не допускала мысли, что он будет со мной советоваться.
— Я пообещал Харальду, что, если он получит твое согласие, с моей стороны отказа не будет, — продолжал отец. — Только не знаю, какое будущее ждет тебя с ним. Он поговаривает о том, чтобы отправиться в Норвегию и склонить Магнуса сына Олава Святого уступить ему половину страны.
— Вряд ли Магнус захочет делить с ним власть, — заметила я.
— Я тоже так думаю, и я сказал об этом Харальду. К тому же Магнус для нас с твоей матерью все равно что собственный сын. Мне не по душе родниться с человеком, который замыслил что-то против него.
— Что же тогда делать? — спросила я.
— Мне кажется, я поступил бы неразумно, если бы отказал ему. Вот я и обещал, что все будет зависеть от твоего решения. Наверное, тебе не следует давать ему согласия.
Все было яснее ясного. Я отвечу Харальду отказом, но они с отцом останутся друзьями. Меня это рассердило. Отец мог бы понять, что не так-то просто заставить меня плясать под чужую дудку.
В тот же день Харальд сам явился ко мне, он не любил терять время попусту.
Харальд попросил разрешения поговорить со мной наедине, но отец не позволил этого. Мне предоставили выбрать, кому присутствовать при нашей беседе и следить, чтобы все шло благопристойно. После взгляда, который Харальд бросил на меня в гриднице, я не сомневалась, что это необходимо.
Мой выбор пал на Предславу, самую верную из моих служанок. Кроме того, у нее было одно преимущество — она не понимала по-норвежски.
Харальд мгновенно сообразил, что к чему. Он что-то сказал мне по-славянски, а потом спросил по-норвежски:
— Та женщина понимает, что я сейчас говорю?
— Нет, — ответила я.
Но Харальд все-таки глянул на Предславу, стараясь угадать, не обманываю ли я его. Верить мне на слово он пока не решался. Однако лицо Предславы оставалось безмятежным.
— Я верю тебе, — сказал Харальд. — Вижу, ты относишься ко мне благосклонно.
Я привыкла не лезть за словом в карман, даже в разговоре с отцом. Но Харальд будто поймал меня в ловушку, и я предпочла не отвечать ему.
Было начало лета, мы сидели под открытым небом. Внизу расстилалась река, на берегу кипела работа. На пристани и кораблях перекликались люди.
Харальд самоуверенно улыбнулся.
— Твой отец сказал, что ты должна сама решить, пойдешь ли за меня замуж, — сказал он.
Мне вдруг почудилось, что рядом со мной сел отец, я даже повернула голову, чтобы проверить, так ли это. И все равно мне казалось, что я сижу между отцом и Харальдом, и каждый уверен, что может заставить меня выполнить его волю.
Во мне поднялось упрямство.
— Ну а если я откажу тебе? — спросила я. — Ведь, если не ошибаюсь, ты не можешь предложить мне надежное будущее.
Харальд, казалось, не верил своим ушам.
— Я могу предложить тебе богатство, — сказал он.
— Богатство — ненадежный друг, — сказала я. — Многие испытали это на себе.
— Чего же ты требуешь? — суховато спросил он. — По-твоему, пока я не завоевал королевства, я недостаточно хорош для тебя?
В глазах у него мелькнул угрожающий блеск.
— Попробуй только тронь меня! — быстро сказала я, отвечая на его взгляд, а не на слова.
— Мне случалось брать женщин силой. Это не так трудно.
— Если я крикну, здесь тотчас появятся отцовские стражи. Он наверняка велел им быть начеку.
— Ты уверена, что успеешь крикнуть?
— Поклянись, что не тронешь меня, иначе я закричу.
— Ладно, — сказал Харальд. — Клянусь. — Голос его стал жестким. — Значит ли это, что ты мне отказываешь? — спросил он.
— Да, если, кроме богатства, тебе нечего мне предложить.
Харальд искоса посмотрел на меня.
Потом долго молчал и, казалось, был целиком поглощен тем, что происходило на реке и на пристани.
Но вот он снова повернулся ко мне, выражение лица у него уже изменилось, он смеялся.
— Что ж, у меня есть не только богатство, — сказал он. — Но мне придется немного похвастаться:
Восемь искусств постиг я:
выковать вису могу,
резать любые руны,
лихо скакать на коне.
Плаваю точно рыба,
хитро в тавлеи играю,
мечом и копьем владею,
быстро скольжу на лыжах.
— Ты сейчас сложил эту вису? — спросила я.
— Да, сейчас, — ответил Харальд. — Ну как, подхожу я тебе?
— Хочу еще вису! — сказала я.
— Я сражался в дружине Олава Святого, в его последней битве, — сказал Харальд. — Мне было тогда пятнадцать лет, и эта битва пошла мне на пользу.
— А ты можешь сложить вису об этой битве?
Харальд задумался, потом сказал:
Тренды [25] вышли сильные, слишком много их было; бились мы с ними крепко, битва была суровая. Юным расстался я с хёвдингом славным, пал он в той битве.
— И это все? — удивилась я, когда он умолк.
— Ты права, — засмеялся Харальд. — Я забыл припев. Слушай:
И все-таки Герд золотых колец
делает вид, что я ей не нужен.
— Кто тебе сказал, что ты мне нужен?
— По глазам вижу. А ты разбираешься в поэзии, если поняла, что в висе чего-то не хватает. — В его голосе слышалось одобрение.
— У нас гостят иногда исландские скальды.
— Вот как? — Харальд приподнял одну бровь, позже я узнала, что он всегда так делал, если был в хорошем расположении духа.
Он сложил еще несколько вис. Почти во всех говорилось о его подвигах в Византии. И каждая кончалась припевом:
И все-таки Герд золотых колец
делает вид, что я ей не нужен.
Мы долго разговаривали в тот вечер и много смеялись.
— Так что же мне сказать твоему отцу? — спросил наконец Харальд.
Солнце садилось, сумерки тенью крались по степи. Громче стало раздаваться пенье птиц.
— Не знаю, — ответила я. — По-моему, отец прав: будущее с тобой очень ненадежно.
