Бернард Корнуэлл - Битва Шарпа
— О, Боже, — сказал Рансимен. Он боялся увидеть страшное зрелище человекоубийства, однако не осмеливался отвести глаза. Это была картина столь же древняя, как сама война: два лучших бойца дерутся на глазах у своих товарищей. — Удивительно, как Кили может драться вообще, — продолжал Рансимен, — учитывая, сколько он выпил вчера вечером. Пять бутылок кларета по моим подсчетом.
— Он молод, — сказал Шарп неприязненно, — и он получил в наследство способности держаться в седле и драться с мечом в руке. Но по мере того, как он будет стареть, генерал, наследственные дары будут стоить все меньше и меньше, и он знает это. Он живет у времени взаймы, и именно поэтому он хочет умереть молодым.
— Я не хочу верить этому, — сказал Рансимен и вздрогнул, видя как два бойца колотят друг друга палашами.
— Кили должен бить лошадь этого ублюдка, а не всадника, — сказал Шарп. — Всегда можно побить всадника, поранив его чертову лошадь.
— Джентльмены не дерутся таким образом, капитан, — сказал отец Сарсфилд. Священник подвел свою лошадь ближе к двум британским офицерам.
— У джентльменов нет будущего в войне, отец, — сказал Шарп. — Если вы думаете, что войны должны вести только джентльмены, тогда вы не должны брать на службу людей вроде меня — из сточной канавы.
— Нет необходимости упоминать твое происхождение, Шарп, — прошипел Рансимен с упреком. — Ты офицер теперь, помни!
— Я молюсь каждый день, чтобы никто — ни джентльмены, ни простые люди — не должны были воевать, — сказал отец Сарсфилд. — Я терпеть не могу войну.
— И притом вы священник в армии? — спросил Шарп.
— Я иду туда, где потребность в Боге больше всего, — сказал священник. — А где еще человек Бога найдет самую большую концентрацию грешников за пределами тюрьмы? В армии, я бы предположил… исключая присутствующих, разумеется. — Сарсфилд улыбнулся, затем вздрогнул, когда дуэлянты бросились в атаку и их длинные клинки столкнулись снова. Жеребец лорда Кили инстинктивно клонил голову, чтобы избежать лезвий, которые свистели у него над ухом. Лорд Кили сделал колющий выпад, и один из офицеров Кили приветствовал его, думая, что его Светлость заколол француза, но меч лишь проткнул плащ, свернутый у седла драгуна. Кили освободил палаш от плаща как раз вовремя, чтобы отбить косой удар тяжелого лезвия драгуна.
— Может Кили победить, как ты думаешь? — спросил Рансимен у Шарпа с тревогой.
— Бог знает, генерал, — сказал Шарп. Лошади теперь стояли почти неподвижно, просто стояли, пока их наездники дрались. Лязг стали о сталь был непрерывен, и Шарп знал, что бойцы скоро устанут, потому что рубка — чертовски тяжелое занятие. Шарп хорошо представлял, как опускаются руки под тяжестью палашей, как дыхание становится хриплым, как они рычат при каждом ударе, и как больно, когда пот заливает глаза. И время от времени, знал Шарп, каждый из них будет переживать странное ощущение, ловя беспристрастный пристальный взгляд незнакомца, которого он пытается убить. Клинки столкнулись и освободились на несколько секунд, после чего серый драгун закончил эту фазу поединка, пришпорив коня.
Конь француза рванул вперед, и вдруг его копыто попало в кроличью нору. Лошадь споткнулась.
Кили помчался следом, увидев свой шанс. Он яростно нахлестывал коня, привстав в седле, чтобы вложить весь вес своего тела в смертельный удар, но каким-то образом драгун парировал, притом, что сила удара чуть не выбила его из седла. Усталая лошадь изо всех сил пыталась подняться, между тем как драгун парировал снова и снова, потом вдруг француз перестал защищаться и нанес Кили сильный колющий удар. Острие его палаша попало в эфес Кили и выбило палаш у того из руки. Кили закрепил петлю обшитого шелком ремешка вокруг запястья, так что палаш не упал, а лишь повис свободно на руке, но его Светлости требовалось несколько секунд, чтобы ухватить обтянутую змеиной кожей рукоять, и чтобы выиграть время, он отчаянно погнал лошадь вдаль. Француз почуял победу и направил свою усталую лошадь вслед за противником.
И вдруг — выстрел из карабина. Это было так неожиданно, что звук выстрела успел отразиться от крутого склона холма, прежде чем кто-нибудь понял, что произошло.
Драгун удивленно разинул рот, когда выстрел настиг его. Пуля ударила его в ребра и отбросила назад. Умирающий человек еще пытался выпрямиться в седле, потом покачал головой, не веря, что кто-то вмешался в поединок. Его палаш выпал из руки, повиснув на ремешке, драгуны кричали, протестуя против нарушения правил, согласно которым дуэлянты должны быть оставлены на поле боя один на один, из открытого рта драгуна темная кровь стекала на серый мундир, и наконец он упал на землю к ногам своей усталой лошади.
Удивленный лорд Кили бросил взгляд на жаждущих мщения драгун, спешащих к упавшему товарищу, и перебрался через ручей.
— Я не понимаю, — сказал полковник Рансимен.
— Кто-то нарушал правила, генерал, — сказал Шарп, — и он спас шкуру Кили, сделав это. Он был бы уже покойником, если бы не этот выстрел.
Французы все еще выкрикивали протесты, и один из них выехал на берег ручья и вызывал любого офицера союзников драться с ним во втором поединке. Никто не принял его вызов, после чего тот начал выкрикивать колкости и оскорбления, которые Шарп счел заслуженными, потому что кто бы ни стрелял из карабина, убил он француза незаконно.
— Так кто же действительно стрелял? — спросил Шарп громко.
Это был тот самый офицер, которого преследовали драгуны и чье прибытие в долину вызвало поединок, закончившийся так неспортивно. Шарп увидел карабин в руках беглеца, но к его удивлению никто не упрекал офицера за его вмешательство в поединок. Вместо этого все офицеры Real Compania Irlandesa собрались вокруг вновь прибывшего и приветствовали его. Шарп подъехал ближе и увидел, что беглец — стройный молодой офицер, а то, что Шарп принял за плюмаж из блестящих черных конских волос, ниспадающий вдоль спины, было не конскими, а его, точнее — ее собственными волосами, поскольку офицер был не офицер, а женщина.
— Он хотел вытащить пистолет, — объясняла женщина, — и поэтому я стреляла в него.
— Браво! — выкрикнул один из восхищенных офицеров. Злобствующий француз отвернулся в отвращении.
— Это…? Она…? Это…? — спрашивал Рансимен бессвязно.
— Это — женщина, генерал, — сказал Шарп сухо.
— Честное слово, Шарп! Так он… она…
Она к тому же и выглядит необыкновенно, подумал Шарп, не просто выразительно, но вызывающе — благодаря мужскому костюму, обтягивающему округлости фигуры. Она сняла шляпу с плюмажем, чтобы приветствовать лорда Кили, затем наклонилась, чтобы поцеловать его Светлость.
