Сергей Зайцев - Секира и меч
Когда же Корнил стал пузыри пускать, сам вытащил его из воды. Десятник кашлял, красными глазищами таращился на Глеба и наконец выдохнул:
– Ты?..
Держа десятника за темя, Глеб усмехнулся:
– А ты меня не ждал? Вдовицы взвизгнули в углу:
– Отпусти его! Не-то дружина сбежится – хуже будет!
Глеб только с досадой покосился на них и не удостоил ответа.
Корнил зажал рукой дырку в щеке, произнес хрипло:
– Ты, конечно, убьешь меня…
– Убью, – спокойно кивнул Глеб.
– Ты должен знать, – хрипел от волнения десятник. – Я не хотел убивать Аскольда. Но князь велел… Как ослушаться князя? И этот ублюдок… Святополк… подначивал…
– Не надо было исполнять, что велено, – презрительно бросил Глеб.
– Я не хотел. Ты должен знать. Мы с Аскольдом даже дружны были… в походах… ели из одного котла. Поверь! Я не хотел его убивать…
Глеб крепко держал его за голову:
– И я не хочу убивать тебя, Корнил. Я слышал: ты хороший воин… Но, знаешь, я тоже подневольный человек. Голос крови взывает – велит.
Вдовицы просили:
– Отпусти его, Глеб! Корнил сказал:
– Уж коли ты непременно убить меня хочешь, так дай хоть смерть принять с оружием в руке и в более пристойном виде, – он повел глазами на тело свое, белым пятном просвечивающее сквозь воду. – Не нагишом!…
Глеб при этих словах покачал головой:
– Нет, Корнил! Убивая Аскольда, ты не предложил ему меч, не дал надеть красивых доспехов. Ты устроил расправу над ним. На нем была простая потная рубаха, и руки его были выпачканы в земле… Но я уверен, что умер он достойно, ибо не в мече и не в наружности дело. А в духе!… Ты и с оружием в руках умрешь, как блоха. Ты слаб духом.
– Глеб! – взмолился Корнил. – Если хочешь, отсеки мне руку. Любую. Но не убивай…
Глеб поднял секиру.
Вдовицы опять взвизгнули и разрыдались:
– Не убивай, Глеб! Страшно…
Глеб, все еще держа секиру, раздумывал. Потом сказал:- Оружие, что в моей руке, – для достойных воинов. Мне жаль унижать его твоей кровью, Корнил. Ты умрешь, как блоха, как вошь…
И Глеб огляделся.
Корнил вытаращил глаза, дернулся:
– Что ты хочешь делать? Что ты придумал?.. Глеб убрал секиру за спину и показал вдовушкам на большой медный котел, стоявший на печи:
– В нем что?
– Вода… – обомлев, ответили вдовицы.
– Она кипит?
– Кипит… – кивнули. – Ой, мамочки!… Глеб велел:
– Опорожните котел в чан.
– Глеб, не делай этого! – взмолился Корнил. – Глеб! Дай воину умереть с мечом…
Вдовицы сидели на полу и размазывали по щекам слезы:
– Отпусти нас, Глеб.
– Опорожните котел, – грозно повторил Глеб. Женщины ответили:
– Он тяжелый. Мы не поднимем.
Тогда Глеб сам, не отпуская головы десятника, дотянулся до котла другой рукой. Корнил в этот миг еще раз попытался вырваться. Он так рвался и метался в чане, что расплескал из него много воды и сбил себе в кровь локти и колени. Но вырваться десятнику так и не удалось.
Глеб опрокинул на него медный котел с кипятком. Страшным голосом взвыл Корнил, когда кожа его пошла пузырями. Чтобы не слышать этого воя, леденящего кровь, Глеб погрузил десятника в кипяток с головой. И при этом сильно ожег себе руку.
Вдовушек как ветром сдуло. Безумно вереща, они выскочили из бани и, сверкая белыми коленками, кинулись к воротам. Их, конечно, заметили дружинники у костра.
Встревоженно переглянувшись, они направились к бане. Заглянули внутрь:
– Эй, Корнил! Ты что с ними сделал?.. Отчего они так кричат?..
Дружинники увидели, как из облака пара показался какой-то человек с секирой. За собой он что-то волок по полу.
Человек этот сказал:
– Больше нет Корнила, не зовите.
И швырнул к их ногам тело, на которое страшно было смотреть.
Воины отступили на шаг.
– Смотрите, что он с ним сделал!
– Он сварил его!…
Они пригляделись к стоящему в проеме двери человеку. Кто-то сказал:
– Это Глеб, похоже… Дружинники сразу схватились за мечи:
– Ты не уйдешь отсюда, Глеб! И даже не доживешь до плахи. Мы поквитаемся с тобой здесь.
Глеб на это сказал:
– Вам-то зачем влезать в это дело?
– За Корнила-десятника все Сельцо разорим. Тебя и братьев твоих на одну рогожу положим, а головы ваши – на другую…
Глеб насмешливо покачал головой:
– Я и не знал, что у воинов бывает рот без запора.
Старые воины рассвирепели:- Он еще издевается над нами – этот дерзкий юнец!
И бросились на Глеба, стараясь поразить его мечами. Но Глеб отбил их удары стальной секирой. Воины кинулись на него второй раз. Но опять он с легкостью отразил удары мечей. Дружинникам, столпившимся на маленьком пятачке, нелегко было взять Глеба, стоящего в проеме двери, защищенного с трех сторон крепкими стенами.
Они оставили свои попытки. Стояли, тяжело дышали, смотрели на Глеба зло.
Кто-то придумал:
– Эй, тащите луки! Мы пристрелим его!… И копья несите. Против копий будет бессильна его секира.
Двое воинов побежали в дом.
Однако у них на пути внезапно выросли две тени. Одна из них была явно тенью волка. И послышалось-рычание волка. Дружинники неуверенно замахнулись мечами.
А Щелкун сказал из темноты:
– Как придут лесные братья, вот кровищи-то будет!…
Воины так и стояли с поднятым оружием.
Тут отозвался Глеб:
– И то верно! Зачем проливать понапрасну кровь?
– Как же понапрасну? – вступили в переговоры княжьи люди. – Разве не должны мы отмстить за десятника?
Глеб сказал:
– Он получил по заслугам. И вы это знаете не хуже меня!… Вот вы, старые воины, – кивнул Глеб.
Ужель вы не помните Аскольда? Или вы не согласны, что он достоин отмщения? Ему ответили:
– Мы хорошо помним Аскольда. Тебя еще не было на свете, а мы уж ходили вместе в походы. И мы, конечно, согласны: достоин отмщения славный воин Аскольд. Но ведь всякому отмщению есть предел!… Ты убил на днях десятерых. А Корнил – одиннадцатый. Не пора ли остановиться?
Глеб покачал головой:
– Дух Аскольда еще не обрел покоя. Воины поразились:
– Ты хочешь сказать, что и молодому князю будешь мстить?
– А чем он лучше этого десятника? – указал на труп Глеб. – Он разве сделан из другого мяса? И разве кости его белее?
– Он сын Владимира.
– Что ж из того! Каждый из нас чей-то сын. Воины опустили мечи:
– Хорошо! В память старого Аскольда мы отпустим тебя на этот раз. Но больше нам не попадайся.
Глеб засмеялся:
– Одному человеку попался камушек в хлебе. Человек об этот камушек едва зубы не обломал. Потом выплюнул… Так и вы!
