Александр Абердин - Провалившийся в прошлое
Сборы Митяя в экспедицию за козами затянулись до восемнадцатого октября. В горах наступила поздняя осень, лес оголился, уже выпал первый снежок, но быстро растаял. Выше в горах он не таял, но туда Митяй не собирался подниматься. Его путь лежал намного ближе. Бескормицей это время назвать точно нельзя, но не пуганные человеком козы наверняка захотят подкормиться на халяву чем-нибудь вкусненьким. Во всяком случае, свиньи на его кашу из дроблёной пшеницы, кукурузы и жмыха, только несолёную, набросились с диким визгом и чуть не передрались – так та им понравилась. Теперь Митяю предстояло проверить, западут ли на кашу козы?
О производстве муки он ещё и не помышлял, весь его урожай пшеницы составлял всего пять семидесятипятилитровых бидонов, зато крупорушку изготовил и теперь разнообразил свой рацион ещё и такими деликатесами, как овсянка и мамалыга, а ещё из этой каши делал лепёшки и запекал их в духовке. Получалось что-то вроде хлеба, но у него ещё не кончилась мука, так что изредка он пёк и настоящие лепёшки и вообще сделался знатным кулинаром, хотя готовил не так уж и часто, зато сразу на неделю вперёд. Он даже устроил на кухне ледник, и потому у него ничто не скисало.
Митяй хорошо подготовился к экспедиции и даже установил в свинарнике два дубовых бункера с автоматической раздачей корма с маятниковым механизмом. Для этого ему пришлось в срочном порядке собрать ещё и измельчитель корма, ножи которого приводились в движение мотоциклом, и превратить в мелкую сечку тонн десять силоса, того, что лежал в силосной яме повыше и потому был посуше. Дикие свиньи трескали силос, в который он добавлял рубленых клубней картошки и топинамбура, с огромным удовольствием и прекрасно набирали вес, а хряк то и дело вскарабкивался на них, но пока безрезультатно, время ещё не подошло, и потому молодые свинки яростно отбивались от его ухаживаний. Митяй никогда не наполнил бы два шестидесятикубовых деревянных бункера, установленных на плоской крыше свинарника, кормом, не возноси он ежедневно молитвы святому Архимеду, благодаря уму и мудрости которого изготовил два шнековых кормо-подъёмника с железным архимедовым винтом, нанизанным на трубчатый вал. Собственно, составной шнек длиной в тридцать метров, разбиравшийся на метровой длины фрагменты, был один, а вот керамических трубы – две.
Теперь, когда через каждые восемь часов клепсидры открывали замок, корм, который медленно высыпался из верхнего бункера в бункер-дозатор, падал вниз, на кормовой стол, после чего под действием трехсоткилограммового противовеса крышка с грохотом захлопывалась, заодно ощутимо встряхивая всю массивную деревянную конструкцию. Замок автоматически запирал её, и в дубовую ёмкость должно было налиться двести литров воды, чтобы он открылся. Свиньи поначалу пугались, но потом привыкли и, услышав грохот, со всех ног неслись к чудесным образом наполнившейся кормушке. Вода же ручьём текла через свинарник по деревянным лоткам из Марии бесперебойно, так что свинки не страдали от жажды.
Митяй поначалу не хотел брать Крафта с собой, чтобы тот не распугал ему всех коз, но, не зная, как долго пробудет в козлиных краях и сможет ли вообще найти такие, не сумев придумать, как кормить пса, всё же решил взять его в экспедицию. Крафт за то время, что они жили в каменном веке, заматерел. Скоро ему должно было стукнуть пять лет, а там ещё лет пять, в самом лучшем случае семь-восемь, – и его пёс присоединится к Гоше, упавшему с жердочки и уже не поднявшемуся минувшей весной. Он был втрое старше Крафта.
Перед выездом в экспедицию Митяй привёл хозяйство в полный порядок и даже изготовил деревянные потолки на всём первом этаже: вдруг вернётся не один. О том, чтобы изготовить перекрытие на втором этаже, он пока что даже и не мечтал. После этого он тщательно запер и заколотил гвоздями все проёмы, через которые в его здания и сооружения могли проникнуть звери крупнее воробья или мыши, залил во все сигнальные фонари мазут пополам с бензином, запер ворота и поехал к реке на лодкоцикле, в котором уже сидел Крафт. Если поначалу фермер-зверовод собирался просто переплыть Марию и посмотреть, что творится в горах прямо напротив его владений, то теперь, малость подумав, отважился на более дальнее путешествие, причём решил просто подняться вверх по течению реки до ущелья, лежавшего между двух гор – Красная Круча и Петрум, выше будущего посёлка Черниговского. Как он уже успел заметить, лет эдак тысяч двадцать назад от его родного времени горы в здешних местах были пусть и ненамного, но всё же повыше, и даже река Пшеха, которую он переименовал в Марию, также текла метров на пять выше прежнего и петляла совсем по-другому, впрочем, если бы она не была такой полноводной, то всё наверняка выглядело бы как и прежде.
Гадая, насколько сильно изменилось русло Марии, Митяй доехал до реки и поплыл вверх по течению. Река под зиму текла поспокойнее, только над галечником она малость шевелила волнами да и уровень воды понизился чуть ли не на метр с лишним, обнажив галечник ещё шире. Поэтому скорость лодкоцикла возросла, и он, вздымая, несмотря на предусмотрительно поставленные на задние колёса крылья, тучи брызг, поплыл по ней со скоростью все девять километров в час. Митяй миновал Митяйку и вскоре стал замечать, что волнение усилилось, поэтому принялся высматривать, нет ли где удобного выезда на берег. Нашёл его слева, выехал на берег и покатил вдоль реки. Буквально через пять километров он увидел длинную полосу порогов, на которых Мария бесновалась так, что утопила бы и «Титаник». Река разлилась здесь километра на полтора, и Митяй, находясь на высоком берегу как раз на месте будущей станицы Ширванской, увидел, что с правой стороны расстилается широченное галечное поле, отчего у него сразу же засосало под ложечкой и ему захотелось взять в руки ноутбук, молоток, лупу и посмотреть, какого же рожна Мария принесла туда с гор.
Когда же он доехал почти до Новых Полян его времени, то увидел там с добрый десяток невысоких, метров восьми, водопадов. Мария настойчиво разрушала преграду у подножия горы Котовки, которую он сразу же узнал, – на склоне горы росли высоченные буки. Проехав вдоль реки через лес, он даже не въехал, а вплыл в станицу Новые Поляны, на месте которой сейчас находилось большое озеро, и уже с куда более высокой скоростью двинулся вперёд, держа курс на правый берег, чтобы не заплыть случайно в реку Цицу и не заплутать в ней.
Во время своих поездок на Асфальтовую гору Митяй уже обратил внимание на то обстоятельство, что все реки, берущие своё начало в горах, мощны и полноводны, а все прочие, всякая там местная мелочь, – это ручьи, которые он мог легко переехать на своей Шишиге, и потому всегда внимательно рассматривал карты. Реки, берущие своё начало высоко в горах, под ледником, были для него самыми главными ориентирами, хотя их русло не всегда могло выглядеть так, как это изображено на военной карте двадцатого века. Вскоре он добрался до места слияния Цици, которой ещё не придумал нового имени, и Марии, и поплыл по ней. Река оставалась почти такой же широкой и полноводной, а если и «похудела», то есть сделалась мельче, то не намного, всего метра на два с половиной.
