Виталий Гладкий - Ассасины
– Мы видели, что люди из вашей деревни пленили наших товарищей, потерпевших кораблекрушение, – безо всякого предисловия сказал Роберт де Турнхам. – Похоже, их заключили в тюрьму, потому как иначе они были бы сейчас на берегу или на борту нашей галеры. Мы будем вести переговоры с вашим правителем, чтобы их освободили, а пока им нужна новая одежда и провиант. Вы доставите им и то и другое. За это мы щедро заплатим.
У киприотов никто не спрашивал согласия, но разве можно было отказаться от такого предложения? Анастас и Власис были на седьмом небе от счастья, хотя и вели себя сдержанно, даже хмурились, – это же какая большая удача сама в руки просится! Они понимали, что все добро, которое грузили в их лодку, присвоить не удастся – правитель острова, император (как он себя именовал) Исаак Дука Комнин, был еще более жесток, чем крестоносцы. И львиную долю того добра, что сваливали в их вместительный хеландион[58] крестоносцы, он непременно получит. Но если они отщипнут немного от большого куска, то это будет совсем незаметно.
– Это вам за труды, – сказал рыцарь и бросил киприотам золотой сарацинский безант[59]. – Надеюсь, на вашу порядочность, – добавил он, сверля рыбаков суровым взглядом.
От его слов повеяло таким холодом, что киприоты невольно втянули головы плечи. Рыцарь явно намекал на неотвратимость наказания – в случае, если они не выполнят уговор. Но когда галера осталась далеко позади, рыбаки приободрились и начали делить свою часть добычи, посмеиваясь над глупыми франками. Пусть попробует этот рыцарь наказать их за неприкрытый грабеж. У императора много войск, и он совсем не жалует крестоносцев.
Исаак Комнин весьма недружелюбно относился к католической церкви, даже имел негласный союз с Салах ад-Дином. И делал все возможное, чтобы затруднить снабжение франкских войск в Сирии через Кипр. Вначале он установил очень высокие налоги на транзитные поставки продуктов и необходимого снаряжения, а затем издал указ, вообще запрещающий принимать корабли крестоносцев в любом порту острова…
* * *Император Кипра предавался своей любимой «забаве» – выдумывал новые, более изощренные орудия пыток. Исаак Комнин был очень раздражительным; гнев кипел в нем, как в котле. В ярости он говорил бессвязно, словно сумасшедший, подбородок его трясся, а лицо омрачалось неистовой страстью убийства. При этом император грыз все, что под руку попадалось, в том числе и свое парчовое одеяние. Наверное, таким способом он спасал себя от полного безумия.
Еще одним коньком императора было домогаться замужних женщин и растлевать юных девиц. А тех, кто пытался противиться его похоти, Исаак Комнин лишал имущества и пускал по миру голодными и нагими, если только по своей крайней раздражительности не посылал на плаху. Ему везде мнились заговоры, и палачи в пыточных застенках трудились не покладая рук.
Осторожный стук в дверь оторвал императора от чертежа, где он любовно вырисовывал нечто похожее на сабатон – обувь рыцаря. Гораздо позже выдуманное им изуверское приспособление для пыток назовут «испанским сапогом». Фантазия Исаака Комнина шагнула гораздо дальше. Он придумал железную оболочку для ноги и ступни, где пластины «сабатона» сжимались при помощи кривошипного механизма. А под изображением орудия для пытки дорисовал еще и тлеющие уголья. По мнению императора, эффект от его изобретения должен быть потрясающим.
– Кто посмел?! – в ярости вскричал Исаак Комнин, потому что из-за стука особым образом заточенное перо вильнуло, и вместо прямой линии на пергаменте получилась безобразная загогулина. – Я приказал меня не беспокоить!
Дверь робко приоткрылась и в кабинет императора заглянул главный равдух[60]. Император Кипра глянул на его взволнованное лицо и мигом сменил гнев на милость.
– Входи, – сказал он, откладывая чертеж в сторону. – Что там у тебя стряслось?
– Прибыл с докладом катепан[61] Лемесоса…
– Неужели у него такие срочные и важные сведения, что он не может подождать?! – снова начал раздражаться Комнин.
– Да, о багрянородный василевс[62]! – подобострастно изогнулся главный равдух. – Жители одной деревеньки, что возле развалин Амафуса, спасли потерпевших кораблекрушение франков и сдали их под стражу. Все согласно вашему указу…
– Это мне известно! – перебил император. – Скажи катепану, что он опоздал со своими новостями! Если у него нет ничего другого, пусть возвращается к своим обязанностям. Мне недосуг выслушивать разные благоглупости.
– Да, но он настоятельно просит принять его… – Главный равдух сказал это и сам испугался своей дерзости; зная характер императора, можно было ожидать от Исаака Комнина чего угодно, вплоть до приказания бросить своего придворного охранителя в подземный каземат или привязать к позорному столбу под плети палача. – Катепан не знает, как ему поступить. Дело в том, что шторм пригнал к острову три галеры франков. Две разбились о скалы, а третья осталась на плаву, но в плачевном состоянии. И как раз на этом судне находится Иоанна, вдовствующая королева Сицилии, сестра Ричарда Плантагенета, а также его невеста, Беренгария Наваррская.
– Что-о?! – Императора даже подскочил в кресле. – Почему доложили только сейчас?!
– Багрянородный василевс, об этом катепан узнал лишь сегодня, во время допроса одного из спасенных рыцарей, потерпевших кораблекрушения.
– Где… где он?! Зови его! Быстрее! – Исаак Комнин вскочил и взволнованно забегал по обширному кабинету, обставленному с восточной роскошью.
Исаак Комнин построил свой двор по образу и подобию византийского. Но его потуги на большую значимость выглядели смешными. Даже придворные чувствовали себя неловко, когда «Святой император Кипра» пытался завести в островной империи такие же порядки, как при дворе своего покойного родственника, Мануила I Комнина. Но те, кто втихомолку посмеивался над императором и злословил, недолго заживались на этом свете – доносчики и шпионы равдуха были вездесущи…
* * *Небольшая прогулочная галера шла со стороны Лемесоса. Она была нарядно украшена, но подозрительный Роберт де Турнхам приказал арбалетчикам занять позиции, а корабельные баллисты зарядить короткими метательными дротиками. Но когда галера приблизилась, маршал дал отбой – и гребцы, и представительная делегация императора Кипра (а что это именно так, можно было понять по очень дорогим, расшитым золотыми нитями одеждам) не имели никакого вооружения.
