Уильям Моррис - Повесть о Сверкающей Равнине
– Ты сможешь отвести нас к Королю, о сын Ворона, или приискать нам другого человека для этой услуги?
Ответствовал Халльблит:
– Я смогу довести вас до опушки леса (где, как думается мне, живет Король), так что вы его не пропустите.
И пошли они к выходу, и Смотритель отпер двери, и ни слова не сказал на прощанье, хотя любезно поблагодарили его пришлецы за гостеприимство.
Оказавшись за пределами двора, юноша принялся носиться по лугу, пригоршнями срывая благоуханные цветы, что росли повсюду вокруг, и соловьем заливался, распевая песни. А тот, что в прошлом был королем, поглядел вверх и вниз, и по сторонам, и наконец молвил:
– А где же кони и люди?
Тут же откликнулся рыжебородый:
– Сын Ворона, а в этой земле как принято путешествовать: верхом или пешими?
Ответствовал Халльблит:
– Любезные спутники, узнайте же, что в этой земле по большей части ходят пешими как мужи, так и женщины; потому как устают мало и никуда не торопятся.
Тогда бывший полководец хлопнул бывшего короля по плечу и воскликнул:
– Слыхал, лорд? Так не медли, но подбери платье, раз уж нет тут сына кобылы, чтобы подвезти тебя; ибо славный день предстоит нам, а за ним – еще много новых и славных дней.
И Халльблит повел их вглубь земли, размышляя о многом, но менее всего – о своих спутниках. Они же, а юноша паче прочих, оказались весьма разговорчивы; ибо сей черноволосый красавец засыпал попутчика вопросами, главным образом о женщинах, и каковы они с виду, и какого нрава. Халльблит отвечал, покуда мог, но наконец рассмеялся и сказал:
– Друг, умерь любопытство; сдается мне, что через несколько часов станешь ты в этом отношении столь же мудр, как сам Бог Любви.
Так что споро шли они вперед, и ничего примечательного в пути не случилось, а на второй день к вечеру добрались они до первого дома за пределами пустоши. Там гости и заночевали, встретив радушный прием. А на следующий день, поднявшись, Халльблит обратился к пилигримам и молвил:
– Многое переменилось промеж нас со времен нашей первой встречи: ибо тогда все у меня было, как казалось мне, а вас снедало одно-единственное желание, и почти не надеялись вы на то, что оно сбудется. Теперь же нужда покинула вас и перешла ко мне. Потому, как прежде вы не могли даже на ночь задержаться в стане Ворона, во власти неуемного желания, так вот и со мною нынче: снедает меня желание и не могу я с вами остаться, дабы не произошло того, что случается между сытым и голодным. Так что благословляю я вас и ухожу.
Не было недостатка в изъявлениях дружеского расположения со стороны пилигримов, и бывший король молвил:
– Останься с нами, и мы лично позаботимся о том, дабы осыпать тебя всеми знаками отличия, о коих только возможно помыслить.
А бывший полководец изрек:
– Ло, вот моя рука, некогда – сосредоточие могущества; и всегда придет она тебе на помощь в исполнении заветного твоего желания. Останься с нами!
Последним заговорил юноша:
– Останься с нами, сын Ворона! Обрати сердце свое к прелестной деве, хотя бы и затмила она прелестью всех прочих, и я добуду ее для тебя, пусть даже затронула бы она мою душу.
Но Халльблит улыбнулся им, и покачал головой, и молвил:
– Удачи вам! А мое дело еще не исполнено, – и с этими словами отбыл.
Он обогнул лес и не вошел в него, но спустился к морю, неподалеку от того места, где впервые сошел на берег, и чуть южнее. Славная дубовая роща подходила к самой воде; вдоль и поперек протянулась она мили на четыре. Туда и отправился Халльблит, и через день-два добыл себе инструмент лесоруба в жилье людей за пределами леса, в трех милях от берега. Затем принялся юноша за работу и выстроил себе небольшой домик на лесной поляне у прозрачного ручья; ибо в работе по дереву был он весьма искусен. Еще сладил он себе лук и стрелы, и стрелял дичь и птицу пропитания ради; а обитатели ближнего дома и других мест приходили навестить его, и приносили ему хлеб и вино, и пряности, и все, в чем нуждался он. Шли дни, и люди к нему привыкли, и полюбили его, словно диковинку, привезенную в ту землю для украшения ее; и теперь звали его не Копьеносцем, но Лесовиком. А Халльблит все сносил терпеливо, дожидаясь, что принесет будущее.
Глава 19. Халльблит строит лодку.
Халльблит прожил под крышей некоторое время, а в ту пору год снова приблизился к двенадцатой луне с тех пор, как попал юноша на Сверкающую Равнину. Однажды отправился Халльблит в лес; и, размышляя о многом и разном, и ни о чем в отдельности, он задержался у гигантского дуба и окинул взглядом прямой и высокий ствол, и пришли юноше на ум слова старой песни, начертанные вдоль завитков резного орнамента над откидной постелью, что числилась за ним дома, в стане Ворона, а звучали они так:
Я – кряжистый столетний дуб;
Жесток со мною лесоруб:
Зарубит, ветви отсечет
И в путь пошлет по лону вод.
Некоторое время юноша стоял, запрокинув голову и вглядываясь в лиственные кущи, а затем повернул к дому; но весь день, будь то за работой или за отдыхом, куплет звучал в его голове и юноша продолжал повторять его, вслух или про себя, покуда не завершился день и не пришла пора спать.
А во сне привиделось Халльблиту, что замечательной красоты женщина подошла и встала у его кровати, и сперва показалась она ему образом и подобием Заложницы. Но вскорости преобразилось лицо ее, а также фигура и одежда; и ло! – то была прелестная дева, королевская дочь, которая на его глазах горевала и терзалась из любви к нему. Тогда даже во сне испытал юноша неодолимый стыд, и в силу этого пробудился и полежал немного, не смыкая глаз и прислушиваясь к гудению ветра в кронах и к уханью совы, что поселилась в дупле дуба рядом с домом. Вскорости снова одолела его дрема, и опять привиделась ему во сне дочь Короля, и снова при взгляде на нее стыд и жалость столь жарко запылали в его сердце, что Халльблит проснулся в слезах и полежал недолго, прислушиваясь к голосам ночи. И в третий раз он заснул и увидел сон; и снова явился к нему тот же призрак. Но только теперь взглянул юноша и увидел, что дева держит в руках книгу, оправленную в золото и отделанную драгоценными каменьями, ровно так, как некогда в яблоневом саду; и страдание более не омрачало лица девы; лик ее был ясен и светел, и несказанно красив.
И открыла она книгу, и поднесла ее к Халльблиту, и принялась переворачивать страницы, чтобы юноша разглядел их отчетливо; и были там нарисованы леса и замки, и огнедышашие горы, и стены мира, и короли на тронах, и красавицы и воины, все – несказанно прекрасны видом и в точности таковы, как видел он встарь в саду, затаившись в листве лавров.
И вот, наконец, дошла дева до того места в книге, где изображен был сам Халльблит напротив портрета Заложницы, и взглянул юноша, и затосковал. Но дочь Короля перевернула страницу, и ло! – на одной стороне снова обнаружилась Заложница, – она стояла в цветущем весеннем саду, у ног ее цвели лилии, а позади поднимались стены дома, серые, древние, отрадные; а на другом листе, напротив, нарисовано было море, подернутое легкой рябью под ветерком; по волнам стремительно летела лодка, и в лодке сидел человек и правил с веселым видом, и кто же, как не сам Халльблит! Некоторое время смотрел юноша на картину, а затем дочь Короля закрыла книгу и сон перетек в другие образы, лишенные сути и смысла.
