Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа
— Какой же он здоровенный.
Сержант молчал. Шарп достал из шинели бутылку и протянул ему:
— Держи. С днём святого Патрика.
Широкое лицо сержанта просияло:
— Вы — великий человек, сэр, даром, что англичанин! Я постараюсь сохранить для вас полбутылки до дня святого Георгия.
Шарп притопнул ногами от холода подумал и изрёк:
— Пожалуй, я не буду ждать этого дня, а выпью сейчас.
— Как скажете.
Было заметно, что сержанту приятны и подарок бывшего командира, и его общество. Они редко виделись в последнее время. Сержант хотел было поведать Шарпу, как не хватает его роте, но раздумал, рассудив, что надо быть дураком, чтобы не понимать таких очевидных вещей. Лёгкая рота по составу ничем не отличалась от остальной армии, и состояла из воров, пьяниц, должников и убийц, выбравших армию вместо тюрьмы или виселицы. Кроме преступников, в роте служили деревенские увальни, попавшие в лапы вербовщиков; болваны — влюблённые, поступившие в армию от несчастной любви; бродяги, соблазнённые кормёжкой, одёжкой и двумястами граммами рома в день. Очень немногих привела в вооружённые силы любовь к родине. Сам Харпер стал солдатом, спасаясь от голодной смерти в своём Донеголе.
Но эти подонки общества были лучшей пехотой в мире. Они не были такими изначально. Хитрость заключалась в командирах, подобных Шарпу или самому Веллингтону. Безоговорочно поверив во вчерашних неудачников, они дали им отведать победы, и этот вкус вселил в них уверенность в собственных силах и повёл к новым победам. Конечно, лёгкой роте не хватало Шарпа! Он верил, что они способны горы своротить, и они сворачивали. Может, новый капитан и научится этому однажды (если научится), но пока парни скучали по Шарпу. Харпер вздохнул и предложил Шарпу бутылку:
— За Ирландию, сэр, и пусть сдохнет Хейксвелл!
— Хороший тост. Как ублюдок?
— Когда-нибудь я отверну ему башку.
— Я тебе отверну! Урод — мой.
— Как он умудрился прожить так долго?
— Он считает себя бессмертным, — Шарп зябко повёл плечами под тонкой шинелью, — И он всегда держит ухо востро. Будь осторожен, Патрик.
— Постараюсь.
— А что думает о нём капитан Раймер?
Харпер поразмыслил, взял у Шарпа бутылку, отхлебнул и вернул обратно:
— Бог его знает. По-моему, он его боится. Капитан парень неплохой, только больно доверчивый, — Сержант почувствовал себя неловко. Ему казалось неправильным ругать одного офицера в присутствии другого, — Молод он.
— Мы с тобой тоже не старики. А новый прапорщик?
— Мэттьюз? О, он в порядке. Прилип к лейтенанту Прайсу, словно младший братишка.
— О Прайсе, полагаю, можно не спрашивать?
— Лейтенант Прайс для роты — неиссякаемый источник хорошего настроения.
Вновь начал накрапывать дождик. От холодных капель стыла кожа на лице. Позади, у севильской дороги запели рожки, созывая батальоны на вечернюю поверку. Шарп поддёрнул воротник:
— Нам лучше вернуться.
На стене крепости суетились фигурки в синей униформе.
— Лягушатникам сегодня придётся несладко! — Шарп вдруг вспомнил о Терезе с Антонией и нашёл взглядом колокольню собора. Странно было думать, что где-то там рядом его жена и дочь. Может, Тереза в эту минуту тоже смотрит на колокольню и скучает по нему.
Ливень усилился, и Шарп поспешил к британскому бивуаку.
— Сэр!
— Да?
Сержант мямлил, очень уж деликатную тему он собирался затронуть:
— На днях подходил майор Хоган…
— И…?
— Ну… он рассказал нам о мисс Терезе, сэр.
Шарп нахмурился:
— Что рассказал?
— О том, что она в городе, и что вам надо её найти. Парни решили, что будут драться, как черти!
— С чего бы?
— Сэр, ребята загорелись помочь вам.
— По-вашему, раз я теперь командую бабами, то сам стал бабой и не справлюсь без посторонней помощи?
У Харпера так и рвалась с языка просьба не валять дурака, но это значило бы перейти грань между субординацией и дружбой.
Он прочистил горло и попробовал объясниться:
— Нет, сэр. Они хотят пособить. Им по душе мисс Тереза, и они беспокоятся о ней.
«И о вас тоже» — добавил он про себя.
Шарп категорично помотал головой. Ему не хватало лишь орды ухмыляющихся солдафонов в качестве свидетелей его первой встречи с дочерью!
— Скажи им: нет!
— Я-то скажу, но они всё равно будут искать.
— Ладно, пусть ищут. В большом городе найти человека не так-то легко.
Харпер простодушно захлопал ресничками. Шарп подобрался.
— Нелегко, сэр! Конечно, если не знаешь, что искать надо в доме с двумя апельсиновыми деревьями позади храма.
Шарп не выдержал и рассмеялся:
— Ступайте в пекло, сержант!
Харпер весело оскалился:
— За вами, сэр, хоть к сатане в задницу!
Всего пару часов спустя ад сам пришёл к ним и это был очень мокрый ад. Разверзлись хляби небесные. Гром рокотал, словно в тучах перекатывали по доскам гигантские полевые орудия. Небо растрескивалось молниями, извергая неистощимые потоки воды. Людей не было слышно, буйство стихии заглушало любые звуки. Восемнадцать сотен промокших до нитки, дрожащих мужчин копошились в слякоти на вершине холма, упрямо копая траншею первой параллели, изредка поднимая голову, чтобы увидеть цитадель, выхваченную очередной вспышкой из тьмы, и уткнуться обратно.
Ветер был заодно с дождём. Он подхватывал тяжкие струи, и с удвоенной силой швырял вниз, он хватал за полы шинели, превращая солдат в жуткие подобия летучих мышей.
Рытьё не прекращалось всю ночь, всю ночь не прекращался дождь. Холодным сырым утром французские канониры выползли из своих тёплых сухих убежищ и увидели змеящуюся по вершине Сан-Мигеля полосу свежей земли. Тогда они открыли огонь. Снаряды летели надо рвом, над гласисом, над заводью и врезались в земляной бруствер. Работы приостановились — параллель была ещё слишком мелкой, чтобы защищать от снарядов. День напролёт струи воды и французские снаряды возвращали землю туда, откуда англичане её упорно извлекали ночью.
И снова они махали лопатами ночь напролёт: без перерыва, до стёртых в кровь ладоней. В ботинках хлюпала грязь, форма отяжелела от впитанной влаги, потому что небеса прорвало, будто перед всемирным потопом. Французские пушки вели беспокоящий огонь, и нередко слякоть окрашивалась красным, но всё же дело продвигалось.
Когда глубина траншеи стала достаточной, чтобы работать днём, измученные батальоны отвели на отдых, а их место заняли другие. В числе прочих и Южно-Эссекский без оружия и ранцев направился за своей порцией работы, грязи и орудийной пальбы. Шарп остался в тылу с двумя дюжинами солдат охранять обоз. Иногда до них доносился гром французских орудий, приглушённый непогодой и расстоянием. Шарп терпеть не мог сидеть без дела. В конце концов, он назначил старшим немолодого сержанта, а сам пошёл к параллели.
