Йоханнес Йенсен - Христофор Колумб
Пока Кецалькоатль оставался у них, они готовы были для него на все: они приносили ему в изобилии цветы и плоды, ткали для него изумительные плащи из перышек колибри, ковали солнечные диски из чистого золота для отображения его лика и украшения его храма; словом, оказывали ему всевозможные почести, за исключением кровавых жертвоприношений, которые были ему противны. Совсем отменить их еще нельзя было: бог войны Вицлипуцли требовал себе еды и получал ее, а Кецалькоатль никогда не интересовался войною и человеческими жертвоприношениями; наоборот, всегда отворачивался или затыкал уши, когда при нем упоминали об этом.
Но взамен кровавых человеческих жертв они приводили к нему женщин, самых отборных красавиц-девушек, которых все равно бы закололи, чтобы отдать кровожадному богу их горячие, свежевынутые, еще трепещущие сердца, а жрецы Вицли-пуцли съели бы их молодое, нежное, сладкое мясо.
Кецалькоатль принимал девушек, приказывал отвести им помещение и ухаживать за ними, как за его собственностью… Им не предстояло умереть, о, нет, совсем напротив, они должны были изведать все радости жизни! Он любовался этими прекрасными смуглыми бутонами, с глазами как тропическая ночь, озаренная мерцанием огненных мух; их тела были слаще меда, грешно было бы их отвергнуть, такой несправедливости не заслуживает ни одна женщина. Но они совсем не обнаруживали особой радости по поводу того, что им даровали жизнь и отдали их самому солнцу; их нельзя было заставить поднять глаза на дедушку; они словно дрогли от холода под теплом его лучей.
Когда он находил, что они созрели, то дарил их молодым людям их возраста, и просто диво, как они начинали сиять! Ни дать ни взять маленькие солнца!
Не мудрено, что вся молодежь стала посылать Кецалькоатлю воздушные поцелуи, как прежде было в обычае посылать солнцу; а после того как он покинул страну, молодые люди и молодые девушки стали посылать воздушные поцелуи на все четыре стороны, – пусть летят к нему.
Сам старик жил своими воспоминаниями, которые обрекали его на вечное одиночество. Но под конец он почувствовал себя слишком одиноким: ведь чем дольше жил он среди этих кротких набожных людей, тем на большее количество ступеней возносили они его трон, все увеличивая и увеличивая расстояние между ним и собою, и вот он очутился один на самой вершине пирамиды.
Настало время, когда Северный гость затосковал по родине. Те, кого он лелеял в своем сердце и носил с собой по всему свету, умерли, и не скоро, видно, ему удастся разыскать страну, куда они ушли. А там, дома, в долинах севера, жил народ землеробов, родоначальником которых был он сам, и ему крепко захотелось снова погулять под родными рябинами, встречая на тропинках молодых суровых парней, почтительно приветствующих старого чужеземца и так похожих на ту, что когда-то, много веков тому назад была ему столь дорога…
Весь Теночтитлан был поражен, когда Кецалькоатль объявил, что ему надо уехать, и с глубокой скорбью провожали его почитатели до самого берега моря. Но они понимали, что он стосковался по своим светлым чертогам на востоке, по ту сторону океана. Вдобавок он обещал им вернуться снова.
Да, Кецалькоатль внушил им, что если не он сам, то другие из его рода придут к ним; пусть они не сомневаются в этом, даже если им придется ждать очень долго.
С этими словами Кецалькоатль сел в свой старый испытанный челн, чересчур бедный для бога, – но тем более удивительно, что он переплыл на нем океаны,
– простился со своими священнослужителями и с народом и окунул весло в волны. Народ глядел ему вслед, умиляясь тем, как осторожно он рассекал воду. «Ах, и к воде он милостив!» – думали они, и слезы застилали им глаза, которым никогда уже не суждено было больше лицезреть Кецалькоатля.
А Северный гость снова прошел на своем челне весь тот длинный путь, каким явился в Теночтитлан, только уже в обратном направлении. Жрецы его воздвигли ему каменные памятники, на которых изображен был он сам, со своим орлиным носом и бородою, с перьями на голове и окруженный всеми атрибутами подателя света.
Время шло, и он стал мифом. Почитание свирепого Вицлипуцли снова заслонило светлую память Кецалькоатля, но в сменявшихся поколениях все росла и крепла вера в возвращение белого бога.
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
Таково было положение, когда Колумб открывал путь из Европы на Запад, где он предполагал найти Индию и где оказалась (он так этого и не узнал никогда!) совсем новая часть света, отделенная от Индии Великим океаном.
Целое столетие понадобилось на то, чтобы только разобраться в местонахождении огромного материка, который назвали Америкой, и несколько столетий на то, чтобы проникнуть в глубь этой новой части света, протянувшейся через все климатические пояса от одного полюса до другого. Острова, открытые Колумбом, стали называться Вест-Индией, а туземцы – индейцами в вечное напоминание о заблуждении, лежавшем в основе открытия Колумба. По следам его потянулась целая вереница исследователей, с большими шансами на удачу, чем были у него, а за ними по пятам – авантюристы и завоеватели конкистадоры[28]. Европу словно прорвало, расширение владений европейцев в Новом Свете шло быстро, скачками.
Но для туземцев это нашествие с востока имело сперва одно только значение: они видели в этом второе пришествие белого бога.
Какая, однако, разница между первым пришествием Кецалькоатля и нынешним вторым! Насколько он сам и его племя изменчивых успели измениться за те века, что протекли со времени последней встречи.
Да и туземцы были уже не прежними дикарями; во многих отношениях они шагнули вперед, – по-разному в различных областях; но в общем они жили все еще как на заре времен, поклоняясь тем же стихийным силам в образе грозного Попокатепетля, олицетворявшего и огонь и рок. О их быте сохранились подробные сведения в исторических источниках, описывающих их встречу с белыми – главным образом, с точки зрения последних; описана и история гибели американских туземцев, как народности. Но более верный взгляд на эту встречу двух совершенно разных культур, хотя и произошедших от одного общего корня, можно усвоить себе, рассматривая события с точки зрения туземцев, на какой они стояли д о встречи.
Центр американской туземной культуры, с которой столкнулись и которую разрушили конкистадоры, находился в Мексике, древнем государстве ацтеков, находившемся почти посередине внутренней части материка, между двумя его половинами. Мир, открытый Колумбом, лежал вне материка, на островах, расположенных в океане у входа в Мексиканский залив, так далеко от столицы ацтеков Теночтитлана, что весть о прибытии Колумба достигла туда значительно позднее; зато древняя вера в Кецалькоатля давно распространилась оттуда до самых отдаленных островов, и потому Колумб был встречен как белый бог, уже при высадке его на Гуанахани; до Теночтитлана же эта великая весть дошла лишь вместе со слухами о приближении Кортеса[29]. Описание обеих встреч, как ни были различны между собою эти два мужа, следует рассматривать под одним углом зрения.
