Сергей Шведов - Золото императора
— С убогими мы как-нибудь справимся, — тряхнул кудрями Гвидон.
— А с римскими легионами? — спросил насмешливо патрикий.
— Что ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты убедил Коловрата не начинать войну с готами.
— Боюсь, что великий князь Русколании не станет слушать боярина Гвидона, — горько усмехнулся боярин.
— Зато он наверняка послушает Велегаста и Власту, особенно если они поднесут ему на блюде голову главного виновника смерти Синилады, епископа Вульфилы.
— А они ее поднесут?
— Скорее всего, да.
— Вот тогда и поговорим, патрикий, — твердо сказал Гвидон, — а пока тебе лучше не заикаться о мире. Многие в Голуни посчитают тебя готским лазутчиком.
Голунь поразила патрикия Руфина своими размерами. Стольный град Русколании был в три раза больше Таны и почти сравнялся размерами с Ольвией. По прикидкам Руфина, обитало здесь никак не менее пятнадцати тысяч человек. Город был обнесен высоким валом, увенчанным стеной из толстых бревен. Патрикий, неплохо разбиравшийся в военном деле, пришел к выводу, что это город не так-то просто будет взять не только готам, но и римлянам с их стенобитными машинами.
— Был я на этой стене, — сказал Марцелин. — Русколаны ставят сразу две деревянные изгороди, одну за другой, а промежуток между ними заваливают камнями, землей и заливают раствором. Крепостью такая стена не уступит каменной.
Через ров, окружающий Голунь, был переброшен мост. Ворота города стояли распахнутыми настежь. Видимо, русколанам в родном краю некого было бояться. Руфин с некоторым удивлением отметил, что многие мечники, проделавшие за последние дни немалый путь, в город вслед за боярином Гвидоном и волхвами не пошли, а свернули на проселочную дорогу, которая уходила куда-то в глубь девственного леса.
— Здесь вокруг Голуни разбросаны усадьбы местной знати, — пояснил Марцелин. — Большинство мечников в них и живут. А в городе им делать нечего. У Коловрата своя дружина, сплошь состоящая из ругов. А руги хоть и ладят с росомонами, но смешиваться с ними не хотят. Иное дело венеды, эти охотно женятся на девушках росомонов и сами за них дочерей отдают.
При боярине Гвидоне осталось только тридцать мечников его личной дружины. Амазонки тоже куда-то исчезли, за исключением пяти, среди которых Руфин наконец-то опознал Власту. Правда, только после того, как она, въезжая в городские ворота, сняла шлем и покрыла голову платком. Процессию возглавляли волхвы в белых полотняных одеждах, на их лицах явственно читалась отрешенность от всех мирских забот. Городская стража беспрепятственно пропустила в город волхвов и ведуний, зато Руфину и Марцелину приказано было остановиться и назвать свои имена. К счастью, вмешательство Гвидона сразу снизило накал страстей, и закипевшая было ссора быстро сошла на нет.
Город Голунь был застроен деревянными домами-срубами, практически такими же, как в деревнях, попадавшихся Руфину за время его долгого пути по Русколаний. Эти дома были невелики, обнесены невысокой изгородью и принадлежали, видимо, простым голунским обывателям. Дома знати, которые Марцелин назвал теремами, выделялись на общем фоне как своими размерами, так и причудливой отделкой. Впрочем, резьбой украшали все дома без исключения, но терема еще и ярко окрашивали, что делало их похожими на имперские галеры, вдруг вытащенные на сушу и выставленные напоказ любопытствующим. Сравнение с галерами пришло на ум Руфину не случайно. Он никогда прежде не видел городов, целиком выстроенных из дерева. А в Голуни деревянными были даже мостовые. Даже торговая площадь, занимающая довольно обширное пространство перед княжим теремом, оказалась устлана досками. Терем князя тоже окружала стена и, надо сказать, довольно высокая, способная выдержать нешуточный натиск. Вряд ли Коловрат отгораживался от своих соплеменников, скорее его усадьба, или Детинец, как ее назвал Гвидон, служила последним оплотом обороны города.
Терем князя, внушительными размерами напрашивался на сравнение с дворцами высших сановников Римской империи. По прикидкам Руфина, здесь вполне могло разместиться несколько сотен человек. Собственно, они здесь и размещались. Стоило только гостям въехать в Детинец, как обширный княжеский двор заполнился народом. При мечах и в доспехах были лишь дружинники, стоявшие у ворот. Все остальные красовались в длинных разноцветных рубахах и штанах. Различить, кто из этих людей слуга, а кто дружинник князя, удавалось только по обуви. Ибо ближние к Коловрату люди носили кожаные сапоги, а все прочие щеголяли в странной плетеной обуви, которую Марцелин назвал лаптями.
— Лапти гораздо удобнее наших сандалий, — пояснил Марцелин, — можешь мне поверить, патрикий. Я проходил в них почти три месяца и не натер ни единой мозоли.
Руфину понравились женщины русколанов, все как на подбор рослые, статные, полногрудые. Наряды их разительно отличались от туник римлянок и были расшиты столь замысловатыми узорами, что у патрикия в глазах зарябило.
— Зачем столько ярких красок? — слегка опешил Руфин.
— Так ведь зимой в этих местах белым-бело от снега, — усмехнулся Марцелин, — глаза устают от однообразия. А зима здесь длится едва ли не полгода.
Князь Коловрат вышел встречать гостей далеко не сразу, так что у Руфина была возможность вдоволь полюбоваться крыльцом, украшенным ликами зверей, прежде никогда патрикием не виданными.
— Они что же, водятся в здешних лесах? — спросил он у Марцелина.
— Мне эти чудища не попадались, — пожал тот плечами. — Но, возможно, они живут где-то на севере. Венедия тянется до самого Холодного моря.
Высокий, широкоплечий человек лет пятидесяти вышел на резное крыльцо, когда у патрикия уже готово было лопнуть терпение. Одет он был в красную рубаху, шитую золотой нитью. Кафтан того же цвета был перехвачен в талии кожаным поясом, украшенным золотыми бляшками и драгоценными камнями. По тому, как гвалт, стоявший во дворе, разом смолк, Руфин понял, что перед ним предстал верховный правитель Русколании, князь Коловрат. Подбородок Коловрата был чисто выбрит, и только над верхней губой росли пышные усы, свисающие длинными концами книзу. Князь был белокур и белотел, как и большинство окружавших его бояр. На Гвидона он глянул строго, но без злобы:
— В случившемся тебя не виню, боярин. Молод ты слишком, чтобы чужие коварные мысли разгадать.
В отличие от Гвидона кудесник Велегаст был стар, и упрек, прозвучавший в словах князя, относился, скорее всего, к нему. Волхвов Велеса Коловрат вообще словно бы не заметил, зато сделал несколько шагов навстречу кудеснице Власте:
