Вера Хенриксен - Сага о королевах
— А как, ты думаешь, что скажет священник Рудольф, если я займу его место? И епископ Эгин…
— Рудольф страшно разозлится. Но ведь ты сам сегодня сказал, что не обращаешь внимания на слова других.
Он загнал меня в угол. Я улыбнулся.
— Ты прав, — ответил я. — Когда ты хочешь, чтобы я пришел к вам?
— Посмотрим. Может быть, мы сами придем к тебе, а может, попросим прийти к нам.
В тот же вечер, во время ужина, королева Астрид попросила меня рассказать о короле Карле Магнусе. Я спросил, что именно ее интересует.
Она ответила, что все.
— Но прежде всего, мне бы хотелось узнать, по праву ли он назывался королем. И был ли он королевского происхождения?
— Нет, — ответил я. — Его родичи всегда были конюшими при короле. Но ведь это тоже высокое происхождение, не так ли?
— Да, — кивнула Астрид.
— Отец Карла Магнуса, Пипин, не считал для себя большой честью служить конюшим при дворе франкского короля. Кроме того, король этот был слаб душой и телом. Так говорили все. Но Пипин не решался свергнуть короля и занять его трон, не заручившись заранее поддержкой священников.
Поэтому он направил к папе гонца с письмом, где был всего лишь один вопрос: «Нужен ли король, у которого нет власти?» И папа, которому в тот момент была нужна поддержка франкского короля, ответил: «Лучше иметь сильного короля. Я благословляю тебя на престол». Так все и произошло.
А истинного короля франков отправили в монастырь. Папа помазал на престол и самого Пипина, и двух его сыновей. Одним из них был Карл Магнус.
Все произошло по народной пословице:
«Если ты почешешь мне спину, то и я тебе почешу».
— Ты говоришь о папе без всякого почтения, — заметила Гуннхильд.
— Я преклоняюсь перед папой как последователем апостола Петра. Но папа папе рознь. Ведь все они люди. И не все святые. У нас есть в Ирландии поговорка: «Паломничество в Рим не принесет тебе удовлетворения, если только ты не захватишь с собой того короля, которого стремишься там обрести».
— А что случилось после смерти Пипина? — спросила Астрид. — Ведь у него было двое сыновей.
— Они унаследовали королевство. На смертном одре Пипин разделил им свои владения пополам. Карл Магнус не относился к тому типу людей, которые ищут поддержки у священников. Он всегда предпочитал наводить порядок в своих делах сам. У него была королева, которая ему надоела, он отослал ее и женился на другой. Говорят, что его брата настигла внезапная смерть, а племянники бесследно исчезли, когда он стал их опекуном.
Затем его войска окружили Павию и находящегося в ней короля лонгобардов, злейшего врага папы. Карл Магнус тем временем отправился в Рим на переговоры с папой. У Его Святейшества не было другого выхода, как принять условия нахального короля. Карл Магнус после этого взял Павию, и в монастырь на этот раз отправился лонгобардский король.
Карл Магнус никого не стеснялся и воспринял договор с папой как согласие признать его главой не только собственной империи, но и Рима. А империя его действительно была необыкновенных размеров — она простиралась от Дании на севере до Рима на юге, от моря на западе до страны аваров на востоке. И двести шестьдесят лет назад[18] на Рождество в Риме в соборе Святого Петра папа провозгласил Карла Магнуса римским императором. Карл Магнус говорил, что ничего не знал о планах папы и что никогда не пришел бы на эту церемонию, но никто ему не верил. Многие утверждали, что по этому поводу шли переговоры, и мне кажется, это правда. Во всяком случае, и император, и папа были заинтересованы в церемонии.
Я остановился и немного отдышался. Кроме того, я проголодался. Ведь другие во время моего рассказа ели.
Но моим слушателям не терпелось услышать продолжение истории.
— Ты сказал вчера, что Карл Магнус издал законы, — напомнила Астрид. — Может быть, ты расскажешь нам об этом?
— Я помню лишь некоторые из этих законов, — сказал я, проглотив кусок. — Его свод законов для саксов, где он предписывает казнить всех язычников, отказывающихся принять христианство. Карл Магнус всегда делал то, что говорил, и однажды он отрубил головы четырем с половиной тысячам саксов[19]. И тем не менее саксы не сдавались. Карлу Магнусу потребовалось тридцать лет, чтобы окрестить их[20]. И многие, даже его придворные, осуждали короля за жестокость. Они говорили, что подобное жестокосердие не пристало христианскому королю.
Со временем он смягчил многие законы, но они по-прежнему оставались очень жестокими.
— Ты со мной согласен, Рудольф? — неожиданно обратился я к священнику. А сам тем временем положил кусок мяса в рот.
— Да, — неохотно ответил Рудольф. — Но ты не рассказал ничего о добрых делах императора. Он основал епископство в Гамбурге. Строил церкви и обучал священников. И он заставлял всех жить по заповедям Божьим. Особенно он следил за тем, чтобы священники, монахи и монахини жили чистой и непорочной жизнью.
Рудольф бросил на меня многозначительный взгляд. Но поскольку я был занят едой и все равно бы никогда не смог убедить его в чистоте собственных помыслов, то предпочел промолчать.
А Рудольф продолжил:
— Король действительно был суров с моими предками, но ведь он пытался обратить их в истинную веру. Отвратить от язычества. Он принес больше добра, чем причинил зла. И уже в следующем поколении после принятия христианства мои предки стали добрыми прихожанами.
— Да, те, кто остался в живых, — сухо заметила Гуннхильд.
— Вчера ты упомянул и другого человека, Ниал, — сказал Эгиль. — Святого Патрика. Ты говорил, что он обратил ирландцев в христианство без применения силы. Мне было бы интересно узнать, каким образом ему это удалось.
Я прервал ужин. Они все равно не дали бы мне нормально поесть, да и первый голод я уже утолил. Кроме того, в палаты пришли рабыни убрать со стола.
— В первый раз Патрик приехал в Ирландию против своей воли, — начала рассказывать я. — Его захватили в плен в Англии и привезли в Ирландию. Он был еще совсем мальчиком. Потом ему удалось бежать. Но мысль о несчастных язычниках не давала ему покоя. Он понял, что желание Бога было, чтобы он поехал обратно в Ирландию и окрестил ее жителей. Патрик стал епископом и вернулся в Эрин.
Не знаю, почему, но неожиданно я продолжил:
Эрин —
Белые птицы над морем —
Чайки — парят в вышине,
Крикам их вторит прибой.
У меня перехватило горло, и я замолчал.
— Мысли скальда следуют за чайками на запад? — неожиданно спросила Астрид. Ее вопрос прозвучал как продолжение висы. Я начинал понимать, почему ее так любили два известных скальда.
