Поль Феваль - Странствия Лагардера
– Они не посмеют ничего с нами сделать… Просто будут бдительнее следить за нами.
– Прекрасно! Тогда вы остановитесь в баскской низине, а вскоре я сама приеду за вами, чтобы передать вас в руки шевалье де Лагардера.
Аврора и донья Крус не могли скрыть радостных слез… Они поочередно обнимали свою новую подругу, от всего сердца выражая ей признательность.
– Этот план, – сказала басконка, – очень прост, и я уверена в успехе… Но нужно уметь все предвидеть, даже поражение. Если случится так, то на меня не должно пасть подозрение… Пусть ваши похитители по-прежнему считают меня своей союзницей… Иначе я не смогу предупредить вашего жениха о засаде в ущелье Панкорбо.
Аврора приложила обе руки к сердцу при мысли об этой ужасной перспективе.
– Будьте уверены, – пролепетала она, – я никогда не забуду того, что вы для нас сделали! Если я вновь обрету счастье, а с ним и состояние, то вы разделите его со мной…
– Благодарю вас, – ответила Хасинта, – но я никогда не покину свою Страну Басков. А сейчас я пойду за братом, и через пять минут он будет на посту. Сама же я останусь с этими людьми: они проснутся только на рассвете, с тяжелой головой и пустым взглядом. Возможно, к тому времени вы уже будете в безопасности.
Она вытащила веревочную лестницу, привязала один конец к ножке массивной кровати, а второй бросила в окно.
– С Богом! – произнесла она. – Возможно, я никогда вас больше не увижу, но всегда буду гордиться, что помогла тем, кто любит и страдает, вырвала вас из рук трусливой банды и подарила надежду на счастье!
Ее черные глаза неотрывно смотрели в голубые глаза Авроры: молодые женщины держались за руки, и в этот момент у дочери герцога Неверского и басконской крестьянки было одно сердце.
Они обнялись еще раз, затем на шею к Хасинте бросилась донья Крус… Их смоляные кудри смешались, и алые уста припали к алым устам.
– До свидания! – сказала хозяйка постоялого двора. – Увидимся завтра в горах… Если же нет, то прощайте! Возможно, навсегда!
С этими словами она прикрыла за собой дверь и спустилась в залу, где крепко спали упившиеся приспешники принца Гонзага, равно как и он сам.
VII. ТРИ ЛУННЫХ БЛИКА
Однако здесь были не все. Хасинта, к несчастью, не заметила, что отсутствует господин де Пейроль.
Правда, фактотум одним из первых закрыл глаза, но вовсе не потому, что ему хотелось спать. Он просто не желал больше пить. Перед расставанием с Францией принц дал разрешение напиться, но Пейроль сам себе такого разрешения не давал. Легкомысленные молодые люди могли веселиться сколько угодно – интендант же предпочитал иметь ясную голову.
Не то чтобы он опасался басконки: нет, она получила столько золота, что, по понятиям господина Пейроля, должна была свято исполнять уговор в надежде добиться большего.
Равным образом он не подозревал ее в том, что она могла подслушать его разговор с контрабандистами. Разумеется, она видела, как он обхаживал этих головорезов, но что с того? Это ее совершенно не касалось, и вряд ли она имела привычку вмешиваться в мужские дела.
Впрочем, ему показалось несколько странным ее поведение за столом, когда она с кубком в руке бросала вызов молодым дворянам, не скрывавшим своих намерений. Возможно, к этому ее обязывало положение хозяйки постоялого двора? Или же она просто набивала себе цену?
Он склонялся к последнему предположению и с одобрением размышлял о ее ловкости, ибо принадлежал к тем людям, что могут оценить умелое мошенничество, поскольку сами понимают в этом толк.
Однако у Пейроля были свои принципы: выбрав себе господина, следовало не только верно служить ему, но и оберегать его от опасностей, особенно если тот вдруг напрочь забудет об осторожности.
Между тем Гонзага, всегда бдительный и предусмотрительный, в эту ночь увлекся и пил наравне со своими приспешниками. Конечно, он не дошел до такого состояния, как Монтобер, барон фон Бац или толстяк Ориоль… Но все же и он спал тяжелым сном, явно перебрав вина.
Итак, Пейролю нужно было быть бдительным вдвойне – и за себя, и за беспечного хозяина; до всех остальных ему дела не было.
Его длинный нос чуял что-то неладное: какое-то дурное предчувствие томило его весь вечер – воистину, людям с нечистой совестью иногда помогает сам дьявол!
Итак, он сидел, опустив веки и сложив руки на животе, а его бесконечно длинные ноги торчали из-под стола.
Но если тело его сохраняло полную неподвижность, то мысли блуждали, перескакивая с предмета на предмет, и с каждой секундой его тревога увеличивалась.
Он думал, что, если бы Авроре и донье Крус вздумалось бежать в этот час, никому не удалось бы им помешать.
Затем ему представилось, как в залу внезапно врывается Лагардер со шпагой в руках, и интендант вынужден был признать, что если шевалье и способен был бы из чувства сострадания или, напротив, отвращения, пощадить кого-либо из мертвецки пьяных сотрапезников, то он сам и принц Гонзага вряд ли вошли бы в это число.
Понятно, почему фактотум, обуреваемый подобными предположениями, дремал вполглаза, стараясь не терять из виду Хасинту.
Когда же та поднялась наверх, он встал со своего стула, поднял с пола Носе и усадил на свое место, причем молодой дворянин даже не проснулся… Это была вполне разумная предосторожность, иначе его отсутствие было бы сразу замечено.
Хотя Пейроль очень давно не был в этом доме, он хорошо помнил, что из кухни можно пройти в сад. Почему он решил отправиться туда? Он и сам этого не знал. За мгновение до того он решил было на цыпочках подняться по лестнице к комнате Авроры и доньи Крус, дабы убедиться, что те действительно спят.
Однако этот план был для него небезопасен. Он вполне мог натолкнуться на басконку, которая не преминула бы отчитать его и, возможно, разбудила бы Гонзага… Принцу может и не понравиться подобный избыток рвения.
Кроме того, перед взором Пейроля невольно предстал маленький кинжальчик Хасинты, и он, поежившись, признал, что не хотел бы напороться на эту штучку в темноте. Следовательно, предпочтительнее было действовать через сад.
Здесь ему явно не грозила опасность на кого-либо натолкнуться. Стояла такая темень, что интендант для начала заключил в объятия дерево – и, надо признать, объятие это оказалось чрезмерно пылким. Затем он угодил в густые заросли колючих кустов, исцарапав себе руки и лицо; напоследок же едва не свалился в старый колодец, где, конечно, никому не пришло бы в голову его искать… Дьявол вновь спас своего любимца!
Однако мало-помалу его глаза привыкли к мраку, благоприятствующему его намерениям. Небо было темным без единого просвета – что довольно редко случается в здешних местах. Ни одной звезды! Да и луна явно решила отдохнуть в этот вечер.
