Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
К нему приехали родные, князья Мосальские и другие, и я сделался лишним, и он так был бессовестен, что несмотря на все свои просьбы и убеждения, уехал на сговор, совсем мне несказавшись, тем меня он удивить до чрезвычайности; но я, вместо досады за то, только смеялся, и рад еще был, что от того избавился; а последствие и доказало, что для меня было сие еще и хорошо. Ибо не успело пройтить несколько дней после сговора, как молодец наш, заставливавший нас всеми поступками и деяниями своими всегда хохотать и ему, как некакому шутнику, смеяться, опять наделавши каких–то проказ, с невестою своею разладил и дело у них скоро после того и разошлось навсегда и он женился через несколько времени совсем на другой девушке за Тулою, а потому и рад я был, что тогда на сговоре не был.
Вскоре за сим болезнь жены моей, страдавшей уже давно от истерики и матки, побудила нас, по совету тетки ее, г–жи Арцыбышевой, съездить в Тулу полечиться у лекаря, ей знакомого. Итак, мы туда вместе с нею ездили, спознакомились с г. Ульманом, — так сей лекарь прозывался, и он снабдил жену мою несколькими лекарствами, от которых и было ей несколько легче. Было сие в конце уже октября месяца.
Месяц ноябрь ознаменовался несколькими достопамятными происшествиями. Первые дни оного провели мы в беспрерывных разъездах по гостям, родным и друзьям нашим, а не успели возвратиться домой, как прислал ко мне межевщик с известием, что он отъезжает уже совсем в Серпухов, в межевую контору.
Мы распрощались с сим добродушным человеком и в благодарность за все его одолжения подарки его изрядною лошадкою, а подьячих его деньгами. За ним присылан был из конторы поручик Степан Степанович Волков, с которым я при сем случае познакомился, и которой был после мне хорошим приятелем.
8–е число сего месяца праздновали мы на имянинах у Михаила Матвеевича, у которого было множество гостей, из коих многие, и в числе их друг мой, г. Полонской, ночевал у меня. А 10–е число сего месяца в особливости достопямятно было тем, что во мне родилась вдруг охота продолжать давно начатое мною философическое и нравоучительное сочинение «О благополучии человеческой жизни и о средствах к приобретению оного»; и я так к сочинению сему прилепился, что провел в оном все праздное время сего месяца, какое только оставалось от разъездов по гостям, и трудился в том столь прилежно, что в 20 дней, препровожденных прямо в философических занятиях, несмотря на всю величину сей книги, я ее к декабрю всю кончил.
Она была вопследствии времени напечатана под именем «Путеводителя к счастию», и как сделалась она чрез то многим людям существительно полезною, то и можно почесть сей месяц, в отношении ко мне, прямо философическим и наидостопамятнейшим в моей жизни.
Напротив того, в декабре не произошло почти ничего в особливости замечательного, кроме того, что я в первых числах оного по особливому случаю принужден был с племянником своим Травиным ездить в Каширу.
По некоторому вексельному делу отца его, вознадобилось правительству взять с него, как с малолетного, сказку, о чем писано было из Кашина в Каширу, а в сию и требован он был от меня. Итак, мы с ним туда ездили и дело сие сделали, а я имел случай при том быть несколько раз у благоприятствующего мне воеводы г. Посевьева и дружеским его со мною обхождением воспользоваться.
Впрочем не преминул я и в сей месяц, как в зимний и для студирования удобнейший, заниматься по привычке своей литературой или чтением книг, также и сочинением новой книжки, в пользу молодых детей назначенной.
Обе девушки, дочери тетки нашей, госпожи Арцыбышевой, гостили в сие время у нас, и я, пользуясь сии случаем, учил обеих их арихметике. В праздное же время занимался переписыванием набело вновь сочиненную мною книгу «О благополучии человеческом».
Сим окончу я сие письмо и сказав, что желаю вам всех благ, остаюсь ваш и проч.
(Декабря 4 дня 1808 года).
1773 ГОД
ПИСЬМО 156–е
Любезный приятель! Таким образом дожил я до 1773 года, который был для меня по многом отношениям весьма достопамятным.
Но прежде описания происшествий, в течение оного бывших, надобно мне упомянуть вам в коротких словах о том, в каких обстоятельствах находился я при начале сего года, что и учиню почти теми самыми словами, какими записано было то в тогдашних моих записках.
Находился я в сие время в своей деревне в любезном своем Дворянинове, где по милости Господней продолжал я препровождать благополучнейшую жизнь в свете. По крайней мере, таковою почитать ее имел я причину.
Правда, благополучие мое далеко не в том состояло, в чем большая часть людей его полагает; но не я уже тому виноват, что люди в том обманываются и в том его ищут и полагают, в чем оно никогда состоять не может. Что касается до моего благополучия, то я потому себя благополучным почитал, что, во–первых, по милости Создателя своего, находился я в совершенном здоровье, не имел ни в чем недостатка, был сыт, одет, тепел, весел и любим многими. Чего мне хотеть было больше?
Правда, достаток мой был не так велик, чтоб мог я почитать себя богатым, и воле Господа моего угодно было наделить меня весьма–весьма умеренным; но по счастю, я желанием множайшего достатка никогда не мучился, а бы жребием своим совершенно доволен, а потому и был довольно и предовольно богат уже для себя.
По крайней мере знал и всегда помнил я, что есть многие миллионы людей, во всем подобных мне созданий, несравненно меня убожее и недостаточнее и пред которыми, если б хотел, мог бы я почитать себя великим богачом. Без мала 600 человек обоего пола равных мне тварей состояло в моих повелениях: все они на меня работали, и трудами своими и потом меня кормить, поить, одевать, обогревать, успокоивать и тысячу увеселения мне приносить старались. Не великая ли то была для меня выгода и не должен ли я был благодарить за то Бога?
Денег хотя и не лежало у меня несколько сотни тысяч, но по крайней мере не имел я в них и недостатка, и никогда еще не тужил, что их у меня мало: с нужду мою всегда становилось их еще слишком. По крайней мере имел я то утешение, что никому не был должен и не мучился совестью, что они снисканы неправдою.
Жил я хотя и не в великолепном замке и не в каменных палатах, но по крайней мере не мучился и не беспокоился мыслями о том, для чего у меня такого нет, и радовался, и увеселяся еще тем, что по благости Господней имел хотя простой, но изрядной деревенской и всеми нужным спокойствами снабденной домик, в котором стужа никогда еще нас не обеспокоивала, а из комнат стояло всегда несколько и излишних и порожних.
Кабинета моего, в котором наиболее я жил, не можно было покойнее быть и в наилучшем замке. Печка у меня была такая тепленькая и хотя киржачная, но собственными трудами прекрасно и со вкусом расписанная; света довольно, сидеть было на чем и по крайней мере не мучился я угаром и освобожден был от досады, для чего топили не по термометру. Сверх того имел я в нем множество вещей, приносящих мне увеселение.
