Филип Гриффин - Королева легионов Афины
Урсула повела остальных к находившейся в тени стене сарая. Она понимала, что Пинноса играла роль приманки, притягивая на себя внимание возможных наблюдателей и давая остальным девушкам шанс убежать, если возникнет опасность. Приближаясь к основному зданию виллы, Урсула поймала себя на мысли, что в своей молитве просит о том, что в глубине души считает невозможным. «Господи, пусть в доме окажется кто-то живой! И пусть этот человек, увидев Пинносу, бросится к ней со словами любви… а не с боевым кличем!»
Девушки благополучно добрались до портика перед основным входом. Вокруг не было слышно ни шороха, но распахнутая дверь не предвещала ничего хорошего. Пинноса проскользнула внутрь, стараясь не касаться двери, чтобы она случайно не скрипнула. Потом дала знак подругам следовать за ней. Решительность Пинносы придала смелости и остальным девушкам, и они все вместе вошли в темную неизвестность виллы.
Им пришлось постоять какое-то время в холле, позволяя глазам свыкнуться с темнотой. Но темнота была не единственным, к чему им пришлось привыкать: в комнате явно, невыносимо резко пахло кровью. По знаку Пинносы девушки двинулись в западную прихожую. Сделав пару шагов, Кордула поскользнулась на чем-то вязком и липком и с трудом удержала рвавшийся с губ крик. Она опустила глаза и увидела на полу огромную лужу крови, стекшую откуда-то из-под лестницы.
Пинноса подошла к алькову и наклонилась, чтобы заглянуть туда.
— Служанка матери, — прошептала она, выпрямляясь. Остальным девушкам была видна лишь нога жертвы, обутая в сандалию. Остальное скрывала тень.
«Господи милосердный! — Урсула изо всех сил старалась сдерживаться. — Какие же адовы муки ей пришлось испытать в последние мгновения жизни?»
Западная прихожая вела в Западную залу виллы. Это была огромная жилая комната, в которой поселились родители Пинносы, как только ее отец вернулся после последнего похода с тяжелыми увечьями. Она тянулась вдоль всего здания и выходила на большую застекленную террасу, смотревшую окнами на восток. За террасой располагался внутренний дворик.
Пинноса вспомнила, как входила в эту комнату в прошлый раз. Тогда она влетела туда на крыльях радости и гордости за успех Тита на последней охоте. Он ранил и затем выследил волка, который попытался напасть на него, пока мальчик свежевал свою менее крупную добычу. «Кто знает, может, он смог перед смертью вспороть брюхо бандиту…» Пинноса обошла колонну на входе в залу. На этот раз она не услышала теплого приветствия, не ощутила ни объятий матери, ни рукопожатия отца. Два тела, увиденных ею в дальнем конце комнаты, уже никогда не смогут этого сделать. Утренний солнечный свет лился в окна и заполнял большую часть залы. Оба тела были полностью одеты и располагались рядом, в тени. Одно как бы сидело на полу, опираясь спиной о стену. Второе лежало ничком на ногах первого.
Звук быстрых шагов Пинносы по мозаичному полу гулко разносился по зале. Она забыла об осторожности, но остальные помнили об опасности, оставаясь в полной боевой готовности. Сидящим оказался Марк Флавий. Широко открытые глаза безжизненно смотрели на любимые горы, которые в обрамлении оконной рамы были похожи на великолепное творение живописца. Из груди отца Пинносы там, где сердце, торчало копье. Он выглядел спокойным, будто боль, страх и страдания давно его покинули. Второе тело принадлежало матери Пинносы. Она умерла, бросившись на длинный меч. Было ясно, что родители Пинносы сами убили себя, предпочтя такой конец мучениям от рук варваров, ломившихся в их дом.
— Смотрите! — прошептала Бриттола. Она, шедшая последней, лучше всех видела то, что происходило во внутреннем дворике. Все одновременно повернули головы в том направлении, куда указывала Бриттола, и тут же прыжком укрылись в спасительной тени. Пинноса и Урсула встали в оконный простенок, недалеко от распростертых на полу тел. Марта стояла между двумя соседними окнами. Оставшаяся троица спряталась за дальней стороной крайнего окна. Урсула лихорадочно подавала знаки, чтобы никто не проронил ни звука и не двигался с места. Потом они с Пинносой осторожно выглянули во двор. Там находились ирландцы, и все спали как убитые. Вокруг них были разбросаны пустые сосуды из-под вина, что объясняло тот факт, почему проникновение девушек в дом их не подняло на ноги. Ни один пьяный негодяй не шевелился. Урсула оглянулась на остальных, приложила палец к губам и кивнула, показывая, что они тоже могут выглянуть, если будут хранить полное молчание.
Вожак с широким бородатым лицом, гротескная карикатура на мужчину, развалился на каменном кресле посередине двора. На нем был большой грязный кожаный плащ. Между распахнувшихся пол были видны несколько ножей и два огромных меча, заткнутых за еще более засаленный пояс, перехватывавший необъятное брюхо. У ног вожака растянулись два его охранника, толстошеих громилы. Некоторые из бандитов лежали вдоль стен дворика небольшими группами, будто бы их свалили так намеренно. Остальные спали на украшенных каменных бордюрах или в клумбах, упав на месте в пьяном обмороке. Весь дворик был усеян оружием, причем большая часть из него предназначалась для пыток: шипованные дубинки, мечи, ножи и топоры. Вдоль стен стояли тюки с награбленным, набитые до отказа.
Пинноса собрала девушек и с помощью жестов и шепота объяснила им свой план. Потом они с Мартой прошли в Восточный зал, выходивший в тот же дворик, но с другой стороны.
Как только все оказались на своих местах, Пинноса подняла к губам свой охотничий рог, с которым не расставалась, и дала один короткий высокий гудок.
Вылетели шесть стрел, и шесть целей были поражены. Пятеро бандитов, включая вожака, пробудились от своих же диких криков. Шестой кричать не мог, потому что стрела Саулы пронзила ему горло. Его хрипы и кровавые всхлипы лишь добавили паники еще не пострадавшим бандитам.
Снова прозвучал рог Пинносы. Снова взлетело шесть стрел, и оба охранника вожака получили по второму ранению. Они упали на землю. Еще троим стрелы впились в конечности, и они завопили от боли. Во дворе воцарился хаос. Не пострадавшие бандиты вопили и метались по двору, словно дикие звери. Прозвучал третий призыв горна, и еще несколько человек упало. К этому моменту лишь немногие остались целы.
— Бросить оружие! — крикнула Пинноса. Ее голос прозвучал громче воплей раненых. — Вы окружены!
Она повторила приказ на родном языке ирландцев, которому научилась еще в детстве от купцов, временами заезжавших в Магнис. Все мужчины, включая раненых, повернулись к окну, откуда доносился голос Пинносы. Кто-то из еще боеспособных стал выкрикивать ругательства и размахивать мечами и дубинками.
