"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Вам не отворят, а кому отворят? Вот, Рахваилу этому и отворят! – Эльга улыбнулась. – Жаль, вы на рахдонитов не похожи. Тут я слышала, пока масло сбивали, Левана девкам сказку рассказывала: дескать, был там у хазар или у сарацин один хитрый разбойник, он свою дружину посадил в большие такие горшки, по человеку в горшок, и провез в город, будто там масло. А ночью они должны были вылезти и ворота открыть. Я не все поняла, у нее слов хазарских много намешано.

– У него дружины-то сколько было? – Ингвар оживленно повернулся к ней.

– Тридцать человек.

– А у нас будет шестьсот! За зиму столько горшков даже моравы не наделают, к тому же чтобы человека спрятать!

– Чтобы перебить стражу и ворота открыть, все шестьсот не надо, – Эльга посмеивалась, сама не принимая эти замыслы всерьез. – Тридцати как раз хватит. Только подумай: вот придет Рахваил просить, чтобы отпустили его племянницу. Сорок шелягов принесет. А ты скажешь: не надобны мне твои шеляги, а хочу вот чего: весной дам я тебе тридцать горшков меда, отвези их в Самкрай и продай. Он согласится, возьмет горшки, привезет в Самкрай, поставит в клеть, а ночью парни вылезут и откроют ворота. Большая дружина и войдет.

Она сама засмеялась – хорошая сказка получилась! Надо бы Мистине рассказать, он повеселится. И еще станет врать на пирах, будто некий древний конунг таким хитрым способом проник в Рум. Целую сагу сплетет, а простаки будут слушать и верить.

Ингвар не смеялся, а сосредоточенно смотрел куда-то мимо нее. На лбу его обозначилась косая морщина, а пальцы двигались, будто он что-то просчитывает про себя.

Не дождавшись ответа, Эльга махнула рукой и стала укладываться спать. Ингвар вскоре лег возле нее, но по его дыханию она знала: он не спит и продолжает думать, глядя в темноту под кровлей.

С тайным нетерпением Ингвар день за днем ждал приезда рахдонитов, но, когда те наконец появились, им пришлось подождать его. Ворота княжьего двора были открыты, оттуда доносился топот многочисленных ног, стук о дерево и отрывистый крик:

– Щиты ровнее!.. Куда побежал? Ровнее!.. Шаг, шаг, шаг… право шаг, шаг… Стой! Воротись!

Старшим сторожевого десятка у ворот сегодня был Кари Третий. Такое прозвище он носил потому, что приходился внуком Кари Старшему – одному из Олеговых воевод, и тем же именем звался сын другого Олегова воеводы, Вильмунда – тот был Кари Щепка.

– Княже! – закричал он от ворот. – Твои жидины пришли! Пускать?

– Чего? – Ингвар обернулся.

В сером кюртиле некрашеной шерсти, раскрасневшийся, он управлял строем отроков – был час обычных упражнений. Уразумев, о чем речь, кивнул Гримкелю, чтобы продолжал вместо него, и пошел в избу переодеваться.

Беляница побежала за Эльгой – та была в поварне, где свои и хазарские девки толкли в ступах просо на кашу.

– Княгиня, жидины пришли, князь просит кафтан сыскать! – доложила она.

Злополучная вдова оказалась женщиной толковой, и спустя два месяца Эльга поручала ей то припасы, то готовку, то стирку, выдавая другую челядь в помощь. Даже подумывала позже передать все ключи от дома и волю над женской прислугой.

Услышав про жидинов, хазарки опустили песты. К Эльге обратились два десятка темных глаз: уже полмесяца пленницы жили в княгининой челяди, и вот явились люди, способные решить их судьбу!

– Погляди здесь! – велела Эльга Белянице и шепнула на ухо: – Может, отроков пришлю за кое-кем, тогда отпусти.

И вышла. «Чего замерли, работайте!» – долетел ей вслед строгий окрик.

В избе Ингвар сбросил пропотевшую за утро сорочку и обтирался намоченным концом полотенца. Эльга устремилась к ларю, вытащила чистую сорочку и старый красный кафтан. Вздохнула: в этом кафтане Ингвар явился на их обручение три года назад, сшить новый у нее так руки и не дошли, а шерсть, шелк и тесьма, присланные Сванхейд, лежат скучают. Нужды нет, что баб теперь полон двор – работы еще больше! А вот привезут из полюдья тканину, надо будет шить сорочки на ближнюю дружину, у кого нет своих женщин. Матушка Мокошь! Хоть на киевских баб особую повинность возлагай.

Гостей тем временем повели в гридницу. Опасливо скучившись, жидины прошли через двор, стараясь как можно дальше обогнуть строй в три ряда глубиной, наступавший на них под неизменное: «Шаг! Шаг!»

Но вот наконец князь и княгиня вступили в гридницу. Вместо серого платья для работы на Эльге теперь был красивый синий кафтан, от ворота до подола отделанный полосой коричневого с золотисто-желтым узором шелка, в разрезе виднелся красный хенгерок. Румяное, свежее лицо обрамлял белый шелковый убрус, на шитом золотом очелье покачивались серебряные подвески. Только пальцы еще немного пахли чесноком – делала подливку к печеному мясу для княжьего стола, не успела отмыть как следует.

Гости ждали их, стоя у входа. Подошли Карл, отец Хрольва, Трюгге и Тьодгейр. Им идти было недалеко: воеводские дворы по большей части стояли вблизи от княжьего, где их поставили еще Олеговы соратники. Явился плесковский княжич Бельша: в Плесков рахдониты от веку не заходили ни разу, и ему было любопытно на них взглянуть.

Четверых гостей Ингвар знал: это были Гостята Кавар Коген, Авраам Гапарнас, Ицхак Гапарнас и Манар бар Шмуэль Коген. Сходство прозвищ, как русы уже знали, означало вовсе не родство этих людей, а одинаковые звания в хазарской общине: коген – служитель бога, гапарнас – помогающий общине средствами. Заодно с ними князю поклонились двое немолодых, важного вида мужчин: Рафаил бар Авшалом и его товарищ, Симха бар Тувия. Может, Ингвар и видел их раньше, когда те приходили к Олегу-младшему, но не обращал внимания.

Эльга с любопытством разглядывала загадочных рахдонитов, которые знали дороги через весь обитаемый мир от Кордовы до шелковой страны Сина, торговали самыми дорогими товарами и считались людьми как очень могущественными, так и постоянно гонимыми. Лицами они совсем не походили на привычных киевских жидинов: крупные носы, темные глаза, не раскосые, как у многих хазар, а наоборот, большие и широко раскрытые. Из-под белых валяных шляп на грудь спускались длинные, седые, волнистые кудри.

Поздоровавшись, Ингвар позволил им сесть, и они уселись на длинную скамью слева, напротив воевод. Глотать дым пока не приходилось: осень стояла теплая, в гриднице можно было днем не топить очаг.

– С божьей помощью благополучно возвратясь из страны саксов, поспешили я и мой спутник, Симха бар Тувия, принести наше почтение тебе, Ингер, князь русский, – начал Рафаил. Он изъяснялся по-славянски медленно, но вполне свободно, и лишь выговор выдавал, что ему привычнее иные языки. – Господь сохранил в пути нас, наших людей, товары и наш вьючный скот, и мы во имя бога спешим поднести тебе дары в знак нашей дружбы и уважения. Твои слуги не допустили нашу повозку во двор, но если ты прикажешь, то их принесут.

Дарами оказалось десять корчаг с вином и мужской плащ из шерсти, покрытой синим шелком с серебряной вышивкой. Эльга уже почти без усилий сохраняла невозмутимый вид, но в душе дивилась: людям, подносящим такие дары просто ради знакомства с новым князем, не составило бы труда помочь с выплатой сорока шелягов. Один этот плащ, пожалуй, стоил больше!

Теперь придется их отдарить чем-то, еще большей стоимости. Дать два сорочка куниц – это добро, слава богам и Олегу Вещему, киевский князь получает бесплатно. А серебра или паволок лишних нет: привезенное Вещим он сам почти все успел раздать. И не так скоро еще у нынешнего князя руси появятся дорогие вещи, сотворенные греческими умельцами.

– И что известно нынче о стране саксов? – спросил Ингвар.

Мистина в это утро оказался у себя дома; Ингвар послал за ним и теперь не спешил начинать беседу, давая побратиму время добраться.

– Немало событий происходит в той стране, – начал Рафаил, привыкший, что торговых гостей всегда расспрашивают о новостях далеких краев. – Возможно, ты знаешь, два года назад умер тамошний король Генрих, и сын его Оттон был выбран по праву наследования преемником отцовской власти…