Мариена Ранель - Маски сброшены
— Какая особа? Какой товар?
— Она сказала, что она, дескать, хозяйка дамской лавки, куда вы часто захаживаете, — объяснил лакей. — И назвалась она мадмуазель Софи.
— Да я вспомнила: Софья Немянова, — сказала Елизавета. — Проводи её в будуар. Я сейчас туда приду.
Елизавета была не в том настроении, чтобы принимать эту девушку, но тем не менее радушно её поприветствовала, когда вошла в будуар и увидела её там.
— Добрый день, мадмуазель Софи!
— Добрый день, княгиня! Помнится, я обещала вам, что как только ко мне прибудет новая партия товара, я немедленно принесу его вам.
— Весьма благодарна вам за оказанное мне внимание.
— Ну что вы, княгиня! — возмутилась Софи. — Для меня большая честь угодить одной из самых модных и элегантных дам Петербурга. И это я должна быть вам благодарна за то, что вы оказываете внимание моей лавке.
Елизавета усмехнулась.
— И что же интересного вы можете мне показать? — без всякого энтузиазма спросила она.
Софи распахнула свой саквояж и принялась доставать оттуда различные дамские вещицы: платки, ленты, кружева, наколки для волос, перчатки, корсеты.
— Посмотрите, какая прелесть! — расхваливала она свой товар. — Все прямо из Парижа! Такие лайковые перчатки сейчас самые модные. Не угодно ли вам примерить их на вашу ручку, княгиня?
— Позже, — равнодушно ответила Елизавета.
— Действительно. Сначала нужно все рассмотреть, а примерка — позже. Посмотрите на это кружево!
«Маска, — возвратилась к своим размышлениям Елизавета, безразлично разглядывая кружево. — Он не говорил, что на ней была маска. Или же говорил? Нет. Он сказал лишь, что познакомился с ней на маскараде. Возможно, он видел её лицо. А если видел, то все можно быстро прояснить».
— Кружево прелестно, — произнесла Елизавета. — Но прежде, чем его приобретать, нужно знать, к чему оно подойдет и куда его использовать.
— Полностью с вами согласна!
— Пока мы разбираемся с этими вещицами, не желаете ли отведать кофе? вдруг предложила Елизавета.
— Да, с удовольствием! — немного взволнованно ответила Софи.
Елизавета позвонила два раза в колокольчик. Через несколько минут в будуар вошла Анфиса.
— Приготовь нам, пожалуйста, кофе, — распорядилась Елизавета.
— Слушаюсь, барыня, — ответила та.
Анфиса быстро ушла, а Елизавета принялась дальше с безразличным видом рассматривать вещицы и слушать, как Софья Немянова восхваляет свой товар.
— Такая модель корсета пользуется большим успехом, — произнесла Софи, демонстрируя один из принесенных ей корсетов. — Посмотрите на своеобразную шнуровку! Она позволяет затягивать его очень туго. И при этом вы испытываете гораздо меньше дискомфорта, чем при той шнуровке, к которой привыкли. И сама его форма очень удобна.
«Это случилось около двадцати лет назад, — непроизвольно возвратилась к своим размышлениям Елизавета, — в начале августа. Если дата совпадет, то это он».
— Вы можете проверить на себе его достоинства, — предложила Софи.
— Обязательно проверю. И если он окажется таким, каким вы говорите, то я приобрету его для себя и порекомендую своим знакомым дамам.
— Благодарю вас, княгиня! Я оставлю его у вас, чтобы вы могли в свободной обстановке при помощи своей горничной примерить его.
Легка на помине горничная Анфиса вошла в будуар с подносом.
— Кофе, — прокомментировала она, — как вы просили, барыня.
— Поставь на столик и ступай, — распорядилась Елизавета.
Анфиса аккуратно расставила кофейные приборы и молча вышла.
— Угощайтесь, пожалуйста, — предложила Елизавета.
Софья Немянова села за столик напротив неё и подвинула к себе блюдце и чашечку с ароматным кофе.
— Мы говорили о корсетах, — напомнила она Елизавете. — Возьму на себя смелость и разовью эту тему дальше. Корсет — это такая вещь, которая не выйдет из моды никогда. Он существовал многие века и будет существовать ещё дольше. Ничто так не подчеркивает женственность и грацию, как корсет.
Елизавета слушала её лишь краем уха. Ее занимало другое, гораздо более значимое и более важное, чем корсет.
«Еще когда я познакомилась с ним на рауте, мне показалось, будто я его уже где-то видела, — вспомнила Елизавета. — Я даже ему об этом сказала. А он в ответ возразил мне. Впрочем, это понятно. Между мной и той юной соблазнительницей мало общего. К тому же тогда на мне была маска. А его я видела без нее. Правда мельком. Я едва помню его лицо. И за двадцать лет люди сильно меняются. В том, что я его не узнала и до сих пор не могу узнать, нет ничего удивительного. Так же, как и нет ничего удивительного в том ощущении, что я его уже где-то видела. Вполне возможно, что в моей памяти остались какие-то черты его лица, подобно мозаике, которую я не могу собрать».
— Кажется, вы где-то далеко, княгиня, — заметила Софи.
— Прошу прощения, — произнесла Елизавета, оторвавшись от своих размышлений.
— Замечательный кофе! — похвалила Софи. — Но отчего же вы не пьете? Мне, право, неловко одной.
Елизавете не хотелось кофе. Однако, чтобы поддержать компанию, она сделала два глотка.
— Так вот, я утверждаю, что корсет, так же, как каблук, никогда не исчезнет из гардероба европейской женщины, — произнесла Софи с напряжением в голосе, внимательно следя глазами, как Елизавета отпивает кофе. — Даже через сто, двести лет женщины будут стремится к стройности. А стройность достигается при помощи каблуков и корсета.
— Кто знает, какие нравы и идеалы женской красоты будут через сто, двести лет? — с сомнением произнесла Елизавета. — Может быть, женщины будут, наоборот, стремиться к естественности, как в начале века, когда женщины отказались и от корсета и от каблуков.
— И долго же это продолжалось! Лет двадцать, а то и меньше. А затем все вернулось к прежнему.
Эти разговоры о корсетах стали понемногу раздражать Елизавету. Впрочем, её стали раздражать не столько сами разговоры и их тематика, сколько поведение девушки: её навязчивость, отсутствие такта, непонятливость. По мнению Елизаветы девушка давно должна была понять, что её не особо расположены принимать, и уйти. Но та, будто бы назло, играя на нервах хозяйки и пользуясь её воспитанностью, распивала кофе и вела разговоры о корсетах. Елизавета пыталась деликатными намеками дать ей понять, что её визит с целью — показать товар — несколько затянулся. Но до Софи, казалось, это не доходило. Присутствие этой девушки становилось в тягость. Елизавета с трудом поддерживала с ней разговор, из вежливости стараясь не проявлять раздражительность и недовольство.
