Дмитрий Леонтьев - Обитель
— Простите, Джеймс,— перебил он меня.— Я просто только сейчас заметил... Вы же все время ходили с какой-то сумкой. Мне показалось, что вы очень дорожили лежащим в ней пакетом... А сейчас я ее не вижу при вас...
Я вскочил, как громом оглушенный, и стремглав бросился из комнаты, забыв даже извиниться... А еще говорят, что истинный англичанин называет кошку кошкой, даже если споткнется об нее... Нет, сегодня был явно не мой день. Хотя в тот миг я даже не предполагал — насколько... Какая уж тут выдержка?! Под впечатлением от этого странного сна, переполненный эмоциями, я попросту забыл в своей комнате самое важное... Нет, не просто сумку с доверенной мне посылкой! Честь! Карьеру! Все свое будущее я оставил под подушкой в той комнате!..
И страшное предчувствие не обмануло меня: дверь моей комнаты была распахнута настежь. Среди разбросанных по полу вещей я увидел и злосчастную сумку. Она была пуста...
Позже я обнаружил пропажу и денег, и документов, и оружия, но все это было уже второстепенно...
Сонный монах, которого я вытащил из соседней кельи, долго не мог сообразить, чего я от него требую. Но было и так понятно, что ничего подозрительного этот соня ни видеть, ни слышать не мог. Насторожило меня другое. Осознав произошедшее, он явно перепугался до
полусмерти. Что-то невнятно бормотал о «происках дьявола», «искушениях» и «суккубах». Но ничего вразумительного мне от него добиться не удалось. Все, что я понял, так это то, что в последние дни в обители происходит нечто неладное и пугающее монахов. Во всяком случае, произошедшее со мной — не единичный случай, а продолжение целой цепи событий. А раз так, то у меня еще есть шанс распутать этот клубок и вернуть себе доброе имя. Играет мне на руку и ситуация с труднопроходимыми дорогами. В худшем случае вот мог добраться только до окрестных деревень, и если я выясню, что этой ночью кто-то покинул монастырь, то еще имею шанс догнать его. Впрочем, эта версия маловероятна. Местные жители относятся с почтением к своей святыне, и вряд ли кто-то из них рискнет пробираться ночью на территорию монастыря и обыскивать кельи. Значит, надо внимательнее присмотреться к приезжим. В существование каких-то «демонов — суккубов», ворующих у меня бумажники, я как-то не верю. Смущает меня лишь то, что на проводимое расследование может уйти неопределенное время, а эмиссар большевистского правительства, который должен сопровождать меня в Петроград, может появиться в любой день и час. Надежда лишь на то, что его задержат плохие дороги, но если он окажется столь же упорен, сколь был упорен я, то... Что я ему скажу? «Переданную мне посылку украли бесы, пока я решал с отцом настоятелем богословские вопросы»?!
Так что, сэр, и моя миссия, и мое доброе имя, и сама моя жизнь теперь зависят только от двух факторов: моей расторопности в поисках похищенного и времени прибытия большевистского эмиссара...
ГЛАВА 4
...Порой историк вводит в заблужденье, Но песнь народная звучит в сердцах людей.
Байрон
...И в мире нет истории страшней, Безумней, чем история России...
М. Волошин
Он прибыл ранним утром следующего дня. Нет смысла говорить, что остаток этой ночи я не спал, внимательно наблюдая за жизнью пробуждающейся обители и особенно ее гостей. Потому-то я еще издалека заметил приближающегося к монастырю всадника. Сразу было видно, что он проделал длинный и опасный путь. Его лошадь едва стояла на ногах, а лицо прибывшего было белым как снег от холода и усталости.
Одет он был несколько необычно как для сезона, так и для этих мест: длиннополая кожаная куртка, больше похожая на старомодный сюртук, полувоенный френч без знаков отличия и меховая шапка, чем-то напоминающая папаху князя Маргиани, только куда меньших размеров.
Среднего роста, плотный, круглоголовый, с небольшой черной бородкой клинышком, круглоглазый. Бросалась в глаза очень мощная, толстая шея, в народе такую называют «бычья», огромные, сильно оттопыренные уши и непропорционально длинные руки с широкими ладонями и короткими, по всей видимости очень сильными, пальцами. В целом он производил малоприятное впечатление (может, виноваты в том были его черные навыкате глаза, смотрящие на мир с недоброй пристальностью охотника, а может быть, презрительная усмешка,
словно навеки застывшая на толстых губах). Но при этом было вполне очевидно, что это человек сильный, решительный и волевой, привыкший больше делать, чем говорить. Именно такие люди становятся очень опасны, если попадают во власть или в криминальные структуры, ибо добиваются лидерства жестоко и целеустремленно.
Болезненно морщась, он слез с лошади и, заметив меня, сипло спросил:
— Гостиница где?
Я промолчал, подчеркивая невежливость подобного обращения к незнакомому человеку.
Прибывший пристально оглядел меня с головы до ног, чему-то усмехнулся и, не утруждая себя извинениями, направился к домам для паломников.
— Ну вот и дождались,— услышал я за спиной. Юродивый стоял в трех шагах от меня и со странным выражением смотрел в след приезжему.
— Что ж ты так подкрадываешься? — укорил я его.— Это невежливо... Кстати, друг мой, ты случайно не видел, кто ночью в мою комнату заходил? Или, может, слышал что-то подозрительное о кражах? Ты же постоянно у монастырских ворот вертишься...
— Что? — словно очнулся он.— О кражах? Да сейчас во всей России одни сплошные кражи... Да и ее саму тоже... в чужой карман положить норовят.
Странно, но в этот миг он выглядел вполне разумным. Мне даже показалось, что если бы не все эти его колкости и ужимки, то он вполне мог бы сойти за человека неглупого и рассудительного. Особенно если одеть его поприличней.
— У меня бумаги важные пропали,— признался я.— И документы... Точно ничего не видели?
— Отыщете вы свои бумаги, не волнуйтесь,— сказал он.— Никуда они от вас не денутся... До конца жизни... Это — ваша ноша, батюшка, вам и нести...
— Вот не поверишь: первый раз я бы хотел, чтоб ты и впрямь оказался этим... как его?.. провидцем,— вздохнул я.— Только как же мне их найти, если никто ничего не видел, никто ничего не знает? Как там в русской поговорке? «Как корова языком слизнула».
— Да уж скорее сорока-воровка унесла,— ответил он.— А раз сорока есть, то и гнездо у нее есть...
— Что ж вы допускаете такое в своем монастыре-то, а? Провели бы расследование, нашли бы вора, наказали примерно... А то бесы какие-то у вас виноваты, суккубы...
— Бесы и есть,— спокойно подтвердил он.— Какой же приличный монастырь без бесов? Если в монастыре тишь да гладь — веерный признак того, что монастырь сей Богу не угоден. Это ж не кладбище, где одни тела. Здесь души живые... Борющиеся. Как же бесам их в покое оставить? Только на Бога и надежда. Он один всемогущ.
