Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда
Оба рассмеялись.
— Но кто такой кардинал Флери? — спросил Бриджмен.
— Первый министр. Неужели вы не знали?
Французы всегда полагали, что об их делах должна знать вся вселенная.
Ян весь обратился в слух, поняв эти простые слова: «кардинал» и «первый министр».
— А почему кардинал купит этот камень ценой в пятьдесят тысяч фунтов? — настаивал Бриджмен.
— Потому, сударь, что он обеспечит себе этим благосклонность королевы.
— Кардинал — любовник королевы?
— Да нет же, сударь. Ему семьдесят пять лет. И влюблен он во власть. А этой любовнице безразличен возраст ее воздыхателей.
— Что он собирается делать с камнем? — спросил Ян Бриджмена.
Должно быть, ювелир понял вопрос, поскольку обратился к молодому человеку.
— Господа, я даю вам за него сорок пять тысяч ливров. Свой барыш я получу, продав его после огранки.
Бриджмену почти не понадобилось переводить.
— А остальные камни? — опять спросил Ян.
— Скоро дойдем и до них, — ответил Шаленшон, очевидно слегка владевший английским. — Дайте мне время.
Через тридцать три дня яйцо дракона, как его окрестил Шаленшон, отдало наконец все заключенные в нем богатства.
Изумрудов на триста тридцать тысяч ливров. Двадцать семь камней исключительного размера и чистоты.
— У меня самого нет таких денег, — заявил Шаленшон. — Большой изумруд купил Флери, одиннадцать других я продал своим собратьям по ремеслу. С вами мы в расчете, вы получили от меня сто девяносто восемь тысяч ливров. Но здесь спрос не настолько велик, чтобы я мог сбыть остальное в требуемые вами сроки.
Нельзя было усомниться в его искренности: ювелир не скупясь заплатил за три средних изумруда, стоивших тем не менее двадцать девять тысяч ливров.
Бриджмен и Ян, уже чуть-чуть усвоивший французский, переглянулись, не говоря ни слова. «Триста тридцать тысяч фунтов. На это можно открыть еще один банк», — подумал Ян.
— У вас остается камней на сто тридцать две тысячи, — добавил ювелир, — но здесь вы их не получите: если я выставлю на продажу оставшиеся шестнадцать штук, за них не дадут настоящую цену.
— И что же тогда? — спросил Ян.
— Продайте их в другом месте, — посоветовал ювелир.
— Где?
— В Амстердаме или Санкт-Петербурге.
— Все это дивно и прекрасно, — заявил Ян, выучивший это выражение за те недели, что они провели в Париже, — но что нам делать с остальным?
Шаленшон посмотрел на него с веселым удивлением: он в первый раз слышал, как молодой человек произносит по-французски целую фразу.
— Вы очень хорошо говорите на нашем языке, господин Хендрикс, правда с пьемонтским акцентом.
Нимало не заботясь о своем акценте, Ян вынул из сумки большой рубин и звездчатые сапфиры и положил их на стол перед ювелиром.
Тот вскрикнул:
— Боже всемогущий! Да откуда вы взялись, господа? Это же камни с престола Господня, как его описывает пророк Иезекииль!
Он вытянул шею, потом недоверчиво взял в руки рубин и рассмотрел камень со всех сторон.
— Невероятно, — пробормотал Шаленшон. — Это прекраснее, чем сокровища Голконды!
Но звездчатые сапфиры оказались, без сомнения, слишком сильным испытанием для его чувств. Ювелир встал и, схватив графинчик мадеры, налил себе полный стакан, потом осушил его почти одним духом.
— Простите меня, но никогда еще ювелиру не доводилось испытывать подобное потрясение. Этот рубин, — сказал он, обращаясь на сей раз к Яну, об истинной роли которого в этом деле начинал догадываться, — это же глаз дракона, которого вы выпотрошили, верно?
— Мне и в самом деле случалось потрошить драконов, господин Шаленшон, — сказал Ян, — но их внутренности зловонны, как и у всех этих тварей, разве вы не знали? Камни, что вы видите перед собой, — истинные плоды земли, ее яблоки, груши и вишни. Прежде вы видели только незрелую зелень. Возьмите себя в руки и скажите нам, на каких рынках огородники продают такие плоды.
Шаленшон какое-то время смотрел на Яна, сбитый с толку его речью, сказанной все с тем же неопределимым акцентом. Неужели этот молодой человек лишился рассудка? Каких драконов он потрошил? Ювелир повернулся к англичанину:
— Ваш друг — человек необычайный, господин Бриджмен. Если бы он не был вашим другом, я бы решил, что мне явился архангел, чтобы загадать загадку. Архангел? Нет, скорее сфинкс.
Шаленшон встал и стал мерить шагами комнату.
— Сейчас вы истощили финансы любителей камней во Франции. Я уже посоветовал вам Амстердам или Санкт-Петербург. Повторюсь, но с небольшой оговоркой: Амстердам и Санкт-Петербург. И еще Берлин. И Вена.
Бриджмен, казалось, погрузился в долгие раздумья. Наконец он кивнул.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, господин Шаленшон. Благодарю вас за ваши советы. Мы им последуем.
Ян убрал рубин и сапфиры в сумку, а Шаленшон вручил Бриджмену шестнадцать ограненных его стараниями изумрудов, каждый в пакетике из толстой бумаги.
— Будьте осторожнее, эти камни не так тверды, как алмазы, и портятся, когда трутся друг о друга.
Они подписали бумаги. Бриджмен пригласил Шаленшона на ужин, чтобы отметить заключение сделки. Ювелир выбрал Королевский трактир на улице Планш, рядом с особняком принца Изенгиенского.
В меню был фазан с капустой, паштет из зайчатины и салаты. Запивали шампанским, которое Ян в конце концов оценил. Потом сотрапезники расстались, обменявшись заверениями в дружбе и пожеланиями процветания.
— Итак, вы владеете векселями на сто девяносто тысяч фунтов, — сказал утром Бриджмен. — Что намереваетесь делать?
Они наслаждались кофе в зале гостиницы, на заре своего предпоследнего дня в Париже.
— Поехать в Амстердам, собрать жатву в сто тридцать две тысячи фунтов, если не больше. Ведь во столько Шаленшон оценил оставшиеся изумруды.
— А затем?
— Основать другой банк. Трехсот тридцати тысяч фунтов должно ведь хватить? Не считая прочего золота. И других камней. Этого хватит даже на третий банк.
У Бриджмена чуть не отнялся язык.
— Еще один банк? И третий?
— Филиалы банка Бриджмена и Хендрикса.
— У меня на это больше нет денег.
— Купите акции на свои доходы с лондонского банка. Я вам ссужу. У меня есть деньги, у вас опыт.
— Какова ваша цель в жизни, Ян?
— Соломон, я не умею произносить речи. И не знаю, есть ли у меня цель в жизни. Думаю, скорее у самой жизни есть для меня цель. Люди упиваются деньгами, потому что те позволяют им получать смехотворные удовольствия. Поедать дорогие блюда, одеваться, как короли, которыми они не являются, заводить любовниц, которые льстят их тщеславию больше, чем их чувствам. И еще мучить слабых. Вы даже не представляете, как испанцы помыкают индейцами только потому, что их власть над ними безгранична. Моя судьба едва ли стала бы завидней. Согласитесь, я был бы глупцом, пренебрегая силой, которую мне дают деньги, — на самом деле это моя единственная защита от людского безумия и злобы. В моей сумке полно камней и золота, которые лежат там без малейшего употребления. Ведь не могу же я ни есть два раза подряд, ни спать сразу во всех постелях стокомнатного дворца. Скажите, Амстердам подходящий город для открытия банка?
