Рафаэль Сабатини - ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША
— Итак, оживите свою веру, мой дорогой Гаврийяк, — призвал в заключение регент. — Отложите решение, диктуемое преходящей нуждой. Если бы я только знал, насколько вы стеснены в средствах, я ни за что не согласился бы принимать вашу ценную помощь как секретаря без вознаграждения. Д'Аварэ учтёт это на будущее. Займитесь этим делом немедленно, д'Аварэ, чтобы финансовые трудности впредь не беспокоили нашего доброго Гаврийяка.
Смущённый, пристыженный господин де Керкадью всё-таки не сразу отказался от дальнейшего сопротивления и дрогнувшим голосом запротестовал:
— Но, монсеньор, зная о недостатке средств у вас самого, я не могу принять…
Принц перебил его едва ли не сурово:
— Ни слова больше, сударь. Я только выполнил свой долг, лишив ревностного слугу серьёзного предлога идти против моей воли.
Поражённому господину де Керкадью оставалось лишь поклониться и признать себя побеждённым. Стук в дверь окончательно поставил точку на дискуссии, которую его высочество и так считал исчерпанной. Господин де Керкадью, отирая лоб, отошёл в сторонку.
Плугастель открыл дверь. Вошедший слуга в простой ливрее тихонько что-то сказал графу. Тот повернулся к регенту и объявил неестественно торжественным голосом:
— Монсеньор, прибыл господин де Бац.
— Господин де Бац! — В восклицании принца прозвучало удивление. Мясистое его лицо застыло, и он поджал полные чувственные губы. — Де Бац, — повторил он уже с ноткой презрения в голосе. — Стало быть, вернулся. И чего ради он вернулся?
— Может быть, лучше пусть он сам ответит на этот вопрос, монсеньор? — осмелился предложить д'Антраг.
Прозрачные глаза регента уставились на него из-под сдвинутых бровей. Потом его высочество пожал круглыми плечами и обратился к Плугастелю:
— Ладно. Раз уж он имел дерзость явиться, позвольте ему войти.
Глава XI. БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ПРОВАЛ
На господина де Баца достаточно было бросить единственный взгляд, чтобы убедиться: дерзости ему не занимать. Об этом говорило всё — его походка, манера держаться, вся его наружность.
Хотя полковник прибыл в Гамм менее часа назад, ничто в его облике не наводило на мысль о недавнем путешествии. Человек аккуратный и чистоплотный, он в гостинице сразу тщательно привёл себя в порядок, надел бархатный камзол, короткие атласные панталоны в обтяжку, чёрные шёлковые чулки и туфли с серебряными пряжками. Треугольную шляпу, украшенную белой кокардой, он нёс в руке, обнажив голову, чтобы не смять тщательно сделанную завивку.
Окинув присутствующих мимолётным взглядом проницательных глаз, полковник де Бац быстро прошёл вперёд и остановился перед регентом. Мгновение он стоял в неподвижности, ожидая, что принц подаст ему руку; когда же этого не произошло, нимало не смутился. С самым серьёзным видом поклонился и, как предписывал этикет, начал молча ждать, пока его высочество соблаговолит к нему обратиться.
Регент сидел в кресле, повернувшись к полковнику вполоборота, и разглядывал де Баца безо всякого дружелюбия.
— Итак, вы вернулись, господин де Бац. Мы вас не ждали. — Он выдержал паузу и холодно добавил: — Мы вами недовольны, господин де Бац.
— Честно говоря, я и сам собою недоволен, — сказал барон, которого ничто не могло привести в замешательство.
— Мы удивлены, зачем вы взяли на себя труд вернуться к нашему двору?
— Я обязан представить отчёт о своих действиях, монсеньор.
— Не стоило беспокоиться. Недавние события говорят сами за себя. Они представили исчерпывающий отчёт о вашем провале.
Гасконец сдвинул брови.
— Покорно прошу меня простить, монсеньор, но я не в силах остановить рок. Я не могу сказать судьбе: «Halte-l`a! Идёт де Бац!»
— А! Так вы вините судьбу? Что ж, она известный козёл отпущения для каждого недотёпы.
— Я не из их числа, монсеньор, иначе меня бы здесь не было. К этой минуте я уже просунул бы голову под раму парижской гильотины.
— Похоже, провал не умерил вашего самомнения.
— Не считаю, что провал в данном случае — подходящее слово, монсеньор. Я пытался сотворить чудо, но оно оказалось не по силам обыкновенному человеку.
— Однако, вынуждая нас поручить вам это задание, вы были уверены, что способны его выполнить.
— Высказывание вашего высочества подразумевает вопрос? Но разве среди двадцати тысяч изгнанников, последовавших за вами, нашёлся другой, кто просил вас поручить это задание ему?
— Нашёлся бы. Я несомненно искал бы его, если бы не ваша самонадеянная уверенность.
Даже перед лицом такой чудовищной неблагодарности и несправедливости де Бац сохранил самообладание. Но, вопреки всем усилиям, его ответ прозвучал, пожалуй, излишне сухо.
— Намерение вашего высочества поискать такого человека свидетельствует лишь о том, что вы считали задание выполнимым. Но это не означает, что монсеньор нашёл бы добровольца. А если бы таковой и нашёлся, он непременно потерпел бы неудачу.
— Непременно?! Позвольте спросить почему?
— Потому что её потерпел я. Уверяю ваше высочество, никто не мог бы преуспеть там, где я терплю неудачу.
Кто-то в группе у стола рассмеялся. Барон де Бац вздрогнул, словно ему дали пощёчину, но больше ничем не выдал своего состояния. Мосье разглядывал его с холодным скептицизмом.
— Что бы ни случилось, хвастун-гасконец остаётся хвастуном-гасконцем!
Это было уже слишком даже для самообладания де Баца. Он не дал себе труда прикрыть почтительностью бесконечную горечь своего тона.
— Вашему высочеству доставляет удовольствие бранить меня.
Неявное обвинение в несправедливости вызвало раздражение принца.
— А разве вы не заслужили упрёков? Разве вы не обманули нашего доверия своими настойчивыми заверениями, своими хвастливыми замечаниями? Не вы ли дали мне слово, что вывезете короля из Парижа целым и невредимым, если я снабжу вас необходимыми средствами? Я великодушно дал вам всё, что вы требовали. Я выделил золото из казны, хотя нам так отчаянно его не хватало. Это золото мы могли бы сегодня использовать на поддержку французских дворян, умирающих в изгнании от голода. На что вы его потратили?
Все просто услышали, как у барона перехватило дыхание. На отважном лице проступила, несмотря на загар, заметная бледность.
— Могу заверить ваше высочество, что я не потратил ни луи на свои собственные нужды.
— Я не спрашиваю вас, на что вы денег не тратили. Я желаю знать, на что вы их потратили!
— Ваше высочество требует отчёта?
— А разве не с этой целью вы вернулись?
Барон сделал полуоборот и теперь, чуть повернувшись, мог видеть всех присутствующих. Его взгляд остановился на мертвенно-бледном лице д'Аварэ. Фаворит по-прежнему стоял, опершись на подоконник, и лицо его походило на маску. Взгляд гасконца двинулся дальше. Флашланден и Плугастель излучали угрюмую суровость. Лицо Керкадью выражало умеренное сочувствие. Д'Антраг ухмылялся, и барон вспомнил, как с самого начала этот господин — ревностный противник любой секретной деятельности, если только сам не был её вдохновителем и руководителем, противился дерзкому плану, называя его безрассудной авантюрой, и возражал против выделения средств.
