Александр Золотько - 1942: Реквием по заградотряду
А того не нужно было понукать и подталкивать. Он и сам горел страстным желанием накопать что-то о Корелине. Тот ведь, получается, ходил к немцам в тыл. И Деда с собой брал, Евграфа Павловича, что вообще ни в какие рамки не лезло.
Или это боец его оговаривал?
Зачем?
Ведь и в самом деле Репин числился на спецкурсах Корелина. Получается какая-то неувязка, которую Домов и принялся разматывать.
Четыре установки секретных реактивных минометов – это серьезно. В тылу врага – очень серьезно. Корелин оставил их там, взрыва не было. Уже хорошо, наверняка подумал Домов. А тут еще оказалось, что в октябре сорок первого комиссар запрашивал данные на командира батареи «катюш» капитана Сличенко, пропавшего, кстати, без вести в районе Смоленска. И по поводу военинженера третьего ранга Егорова, начальника склада боеприпасов, тоже пропавшего без вести вместе с двумя машинами реактивных снарядов для установок БМ-13 и в том же районе, Корелин интересовался.
И это было странно. Такие совпадения просто так не происходят. Совпадения – это для романтически настроенных барышень, а серьезные люди, услышав о совпадениях, начинают искать скрытые закономерности.
Домов занимался с Репиным не торопясь. Вначале – просто беседовал, записывая разговоры на диктофон, а потом внимательно их изучая.
Первое, что зацепило, – описание погоды. По этому поводу даже запросил сводки у метеорологов и обнаружил, что в октябре сорок первого, в середине, было довольно холодно. И Репин сказал, что в Москве было прохладно, даже зябко. А там, куда они пришли, было гораздо теплее. Попав в болото, они даже не замерзли. Теплая была вода.
Эти свои показания Репин повторил несколько раз и подтвердил их, когда стали бить. Выл Репа, плакал, но показаний о погоде не менял. Вспомнил, что вместе с Корелиным и генералом к реактивным минометам ходили лейтенанты Иваницкий, Шведов и Залесский. Репин, естественно, фамилий не знал, но описал лейтенантов качественно, узнаваемо. А вот что еще за старший лейтенант был в группе, который всем руководил и который, кажется, разбирался в секретной технике больше других – выяснить не удалось.
Можно было приниматься за Корелина, но фактов было мало. А факты – как гвозди, без них комиссара к кресту не прибьешь. К тому же участники той странной операции стали исчезать.
Лейтенант Иваницкий Никита Петрович пропал без вести в октябре сорок первого, именно тогда, когда, по словам Репина, проходила операция. В декабре погиб Евграф Павлович – остался в доме во время авианалета. Залесский и Шведов все время были в командировках, перехватить их в Москве не представлялось возможным, а на выезде – тем более.
Оставалось копать в архивах и наблюдать за Корелиным.
Специальная группа была отправлена в тыл к немцам, отыскала место, где находилась батарея, но там, в болоте, возле наскоро сколоченной гати, удалось найти только два грузовика и тела одиннадцати человек. По документам – капитан Сличенко и бойцы его батареи. Тут Репин не соврал. В теле одного из бойцов были обнаружены винтовочные пули калибра семь-шестьдесят две, а капитана убили из пистолета. В спину и голову.
Не врал Репин, не врал.
А кроме того, по остаткам бумаг в карманах убитых и в машинах, найденных в болоте, получалось, что все там происходило в августе сорок первого. В августе, а не в октябре, как утверждал Репа. Но в августе он еще работал токарем на заводе, это точно, это проверили. То есть в августе он никак не мог участвовать в захвате установок. И соврать он тоже не мог, здесь Домов был уверен на все сто процентов. Во время таких допросов никто врать не сможет.
Так что, если не обращать внимания на общую фантастичность происходящего, то получалось – группа путешествовала не только в пространстве, но и во времени.
Кремовой виньеточкой на торте была надпись, обнаруженная на коре клена в московском дворе, из которого, по словам Репина, группа отправилась на болото.
«Севка Залесский» было торопливо нацарапано на стволе, и это было в общем-то понятно. Резьба по дереву – развлечение обычное, а перед операцией свободно могло возникнуть желание оставить о себе хоть какую-нибудь память, зацепку. Что-то, что вроде бы дополнительно удержит на этом свете, если что. Но вот две цифры под надписью – 89, вызвали некоторое недоумение. Номер части? Проверка показала, что Всеволод Александрович Залесский не имел отношения ни к одной из частей с таким номером. Адрес? Какой был смысл писать номер дома или квартиры без указания улицы?
Домов, как человек обстоятельный, в список версий включил и совсем уж фантастическую, о том, что 89 – это год рождения. Только не тысяча восемьсот восемьдесят девять, а тысяча девятьсот. Если уж путешествовать по времени, то во всех направлениях. И такая версия автоматически выводила Всеволода Залесского в первые ряды фигурантов этого странного дела.
Домова не торопили. Домова предупредили о режиме максимальной секретности, рекомендовали до минимума сократить список посвященных, и, на всякий случай, толковых и полезных сотрудников к делу не подключать. Толковых сотрудников найти трудно, а по всему выходило, что чистку среди посвященных придется проводить рано или поздно. В любом случае.
Если все – правда, то лучше ее засекретить. Если – ложь, то тем более…
Всех, с кем общался Корелин, проверяли. Когда обнаружили, что тот несколько раз встречался с генерал-лейтенантом Власовым – напряглись, когда генерал пропал – пришли в состояние легкой паники, а когда оказалось, что Власов-таки попал в плен, Домов решил, что Корелин все это знал заранее. Или даже сам все подготовил и провернул зачем-то.
Начальство с предположением Дмитрия Елисеевича вроде бы и не согласилось, но против личной встречи не возражало.
– Такие дела, – сказал Орлов, когда Евгений Афанасьевич отодвинул папку.
– Такие дела, – подтвердил Корелин. – Я всегда верил в таланты Димы. Если он вцепится да если еще и личная заинтересованность возникнет… А бумаги, я смотрю, в папочке свеженькие. Как бы не вчерашние…
Корелин взял в руки листок с машинописным текстом и посмотрел на число.
– Точно, пятого августа. Откуда у тебя это, Данила?
– Я же тебе сказал – я тебя предал. Сдал.
– Нет, это я понял. Не понял, почему ты на свободе и зачем тебе дали эту папку. Ты, случаем, не на машине Феди сюда прибыл?
– Нет, не с Домовым. Папку мне дал человек, находящийся чуть выше Дмитрия Елисеевича. На свободе я потому, что… ну, потому, например, что на свободе я полезнее. – Орлов аккуратно сложил бумаги и фотографии в папку, завязал веревочки, а папку спрятал в портфель. – Вот так вот, товарищ комиссар…
