Теофиль Готье - Железная маска (сборник)
– А, это вы? Добро пожаловать, особенно если вы принесли сласти, которые так любят в гаремах, латакию и тунисские покрывала. Вот две одалиски, которые ждут, чтобы я бросил им платок. Они, конечно, обрадуются, если он будет с золотой вышивкой. Кстати, ваш опиум творит чудеса.
– Весьма этому рад, – ответил мальтиец, – но я пришел не для того, чтобы торговать. Меня привело совсем иное дело.
– Ты пришел поужинать? Раз так, садись вот тут, и я еще раз скажу тебе «добро пожаловать». Это королевское место: ты будешь сидеть напротив бутылки и между двумя дамами.
– Вино превосходно, в этом нет никакого сомнения, а дамы очаровательны, – ответил мальтиец, – но я должен сообщить вам нечто очень важное.
– Мне?
– Да, вам.
– Так говори.
– Нет, я могу сказать это только с глазу на глаз.
– Секреты отложим на завтра, мой достойный командор.
– Однако время не терпит.
– В таком случае говори перед нами: здесь только свои. К тому же, я взял за правило не утруждать себя, когда мне весело, даже если дело идет о моей жизни.
– Речь именно об этом.
– Плевать! – воскликнул Бруно, наполняя стакан. – Бог не оставит в беде честного человека. За твое здоровье, командор.
Мальтиец опорожнил налитый ему стакан.
– Превосходно, а теперь садись и начинай свой секретный рассказ, мы слушаем.
Торговец понял, что придется выполнить прихоть хозяина дома, и сел за стол.
– Так-то лучше, – сказал Бруно, – ну, выкладывай свои новости.
– Вам, конечно, известно, что арестованы судьи селений Кальварузо, Спадафора, Баузо, Сапонаро, Давьето и Ромита?
– Слышал что-то в этом роде, – беззаботно проговорил Паскуале Бруно, выпив стакан марсалы, бархатной сицилийской мадеры.
– И вам известна причина их ареста?
– Догадываюсь. Должно быть, князь де Карина, раздосадованный решением своей любовницы, уединившейся в монастыре, нашел, что судьи избыточно медлительны и слишком затянули с арестом некоего Паскуале Бруно. А ведь его голова оценена в три тысячи дукатов. Так ли?
– Да, именно так.
– Как видишь, я и так все знаю.
– И все же вы можете кое-чего не знать.
– Один Бог велик и всеведущ, как говорит Али. Однако продолжай – я готов сознаться в своем невежестве и с радостью услышу что-нибудь интересное.
– А далее история такова: все шесть судей, объединившись, внесли по двадцати пяти унций. Иначе говоря, в общей кассе нынче лежат сто пятьдесят унций.
– Или тысяча восемьсот девяносто ливров, – подхватил Бруно с прежней беззаботностью. – Вот видишь: если я и не веду бухгалтерских записей, то вовсе не потому, что не умею считать… Что же далее?
– Далее они обратились к двоим или троим вашим приятелям из тех, кого вы встречаете чаще всего, и спросили, не желают ли они способствовать вашей поимке.
– Пусть спрашивают. Я уверен, что на десять миль кругом не найдется ни одного предателя.
– Ошибаетесь, – сказал мальтиец, – предатель нашелся.
– Вот как?! – воскликнул Бруно, нахмурившись, и схватился за стилет. – Но как ты узнал об этом?
– Самым простым и все же самым неожиданным образом. Я был вчера у князя де Карини, – он просил доставить турецкие ткани в его мессинский дворец, – когда вошел слуга и что-то сказал ему на ухо. «Хорошо, – громко ответил князь, – пусть войдет». А сам жестом приказал мне пройти в соседнюю комнату. Я повиновался, князь, видимо, не подозревал, что я с вами знаком, и я слышал весь разговор. Речь шла о вас.
– И что же?
– Так вот, пришедший и оказался предателем: он обещал, что откроет двери вашей крепости, выдаст вас врагам, пока вы спокойно ужинаете, и сам приведет жандармов в вашу столовую.
– И тебе известно имя предателя?
– Плачидо Мели, – ответил мальтиец.
– Дьявольщина! – вскричал Паскуале, скрипя зубами. – Он только что был здесь.
– И ушел?
– За минуту до вашего прихода.
– Значит, он отправился за жандармами! Ведь, если не ошибаюсь, вы как раз ужинаете.
– Как видишь.
– Все сходится. Если хотите бежать, нельзя терять ни минуты.
– Бежать?! – расхохотался Бруно. – Али!.. Али!..
Вошел Али.
– Запри ворота замка, мальчик! Выпусти во двор трех собак, а четвертую, Лионну, приведи сюда… Да приготовь все для обороны.
Женщины заплакали в голос.
– Замолчите, красавицы! – скомандовал Бруно, повелительно подняв руку. – Сейчас не время для песен! Тише, прошу!
Женщины умолкли.
– Побудьте с дамами, командор, – сказал Бруно. – А мне надо сделать обход своих владений.
Паскуале взял карабин, надел патронную сумку и направился к двери, но, прежде чем выйти, он остановился и прислушался.
– Что случилось? – спросил мальтиец.
– Слышишь, как воют собаки? Враги близко, думаю, они отстали от вас на каких-нибудь пять минут. Молчать, зверюги! – продолжал Бруно, отворив окно и издав особый свист. – Спасибо… Спасибо, я предупрежден.
Псы тихо поскулили и умолкли: женщины и мальтиец вздрогнули, в страхе ожидая самого худшего. В эту минуту вошел Али с Лионной, любимицей Паскуале, на поводке: умная собака подбежала к хозяину, встала на задние лапы, положила передние ему на плечи, взглянула на него и тоже тихонько завыла.
– Да-да, Лионна, – сказал Бруно, – ты замечательная псина.
Он приласкал собаку и поцеловал между глаз, как любовницу. Собака опять завыла, глухо и жалобно.
– Понимаю, Лионна, – продолжал Паскуале, – понимаю, дело не ждет. Идем, моя радость, идем!
И он вышел, оставив мальтийца и обеих женщин в столовой.
Паскуале спустился во двор, где беспокойно сновали собаки. Однако старался показать своим видом, что непосредственной опасности еще нет. Далее он отпер калитку в сад и стал обследовать его. Вдруг Лионна остановилась, понюхала воздух и подбежала к ограде. Ее тело напряглось, словно для прыжка, она лязгнула зубами и, глухо ворча, оглянулась на хозяина. Паскуале Бруно стоял в шаге позади нее.
По поведению собаки он понял, что где-то в этой стороне, и притом всего в нескольких шагах от них, притаился враг. Тут он вспомнил, что окно комнаты, где заперт Паоло Томмази, выходит как раз в эту сторону, и быстро поднялся по лестнице вместе с Лионной. Собака с налившимися кровью глазами, раскрыв пасть, пробежала по столовой, где обе девицы и мальтиец в ужасе ожидали конца этого приключения, и устремилась в соседнюю неосвещенную комнату, окно которой было отворено. Лионна тут же легла на пол и по-змеиному поползла к окну, затем с расстояния в нескольких футов от него и прежде, чем Паскуале успел ее удержать, как пантера, прыгнула с высоты двадцати футов в оконный проем.
