Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней - Фернандес Антонио

Новым губернатором провинции Буэнос-Айрес был избран Хуан Рамон Непумусено Гонсалес де Балькарсе, внук Хосе Мартинеса Фонтеса, недолгое время бывшего губернатором Парагвая. Балькарсе был из тех, о ком говорят «себе на уме», и сильно завидовал популярности своего предшественника. В правительстве Росаса он был военным министром. Формально эта должность была выше должности главнокомандующего вооруженными силами, но на деле главнее был тот, кому непосредственно подчинялись войска. А Росасу солдаты и офицеры не просто подчинялись – они его боготворили.

Чарльз Дарвин о Хуане Росасе

Из дарвиновского «Путешествия вокруг света на корабле „Бигль“»:

«Генерал Росас выразил желание встретиться со мной, и этому обстоятельству я был очень рад впоследствии. Это человек необыкновенно сильного характера, пользующийся в стране огромным влиянием, которое он, вероятно, употребит к ее процветанию и успехам. Говорят, ему принадлежит семьдесят четыре квадратных лье земли и триста тысяч голов скота. Его имения прекрасно управляются и приносят гораздо больше хлеба, чем у других. Впервые он прославился законами, которые завел в своих эстансиях, и дисциплиной, которую установил среди нескольких сот своих людей, так что те успешно отражали нападения индейцев.

Ходит множество рассказов о том, как круто проводил он в жизнь свои законы. Один из законов гласил, что никто, под страхом заключения в колодки, не должен носить с собой ножа по воскресеньям, потому что в этот-то день и идут главным образом игра и пьянство, приводящие к ссорам, которые из-за распространенной здесь привычки драться на ножах часто имеют роковой исход. Как-то в воскресенье в эстансию приехал с визитом губернатор в парадной форме, и генерал Росас поспешил ему навстречу, как обычно, с ножом за поясом. Управляющий тронул его за руку и напомнил о законе; тогда, обратившись к губернатору, он сказал, что очень сожалеет, но вынужден пойти в колодки, и до тех пор, пока его не выпустят, он не хозяин даже в собственном доме.

Спустя некоторое время управляющего уговорили отомкнуть колодки и освободить генерала, но, как только это было исполнено, тот обратился к управляющему со словами: „Теперь ты преступил законы, поэтому должен занять мое место в колодках“. Подобные поступки приводили в восторг гаучосов, у которых сильно чувство собственного достоинства и своего равенства с людьми других классов.

Генерал Росас, кроме того, превосходный наездник – немаловажное качество в стране, где сборное войско выбирало себе генерала следующим образом: загнав в корраль табун необъезженных лошадей, их выпускали через ворота, над которыми лежала перекладина; по условию генералом становится тот, кому удавалось спрыгнуть с перекладины на одно из этих диких животных в тот момент, когда оно стремительно выбегало через ворота, и, без седла и уздечки, не только проскакать на нем, но и привести его обратно к воротам корраля. Избранный подобным способом генерал был, безусловно, подходящим военачальником для такой армии. В испытании доказал свою необычайную ловкость и Росас.

При помощи такого рода средств и подражая в своей одежде и поведении гаучосам, он приобрел в стране безграничную популярность, а вместе с тем и деспотическую власть. Один английский купец уверял меня, что некий человек, совершивший убийство, когда его арестовали, на вопрос о причине преступления ответил: „Он непочтительно отозвался о генерале Росасе, и я убил его“. К концу недели убийца был на свободе. Без сомнения, это было сделано приверженцами генерала, а не им самим». [85]

Экспедиция в пустыню

Росас задумал военную экспедицию против индейцев с целью захвата новых земель на юге, и Балькарсе пришлось с этим согласиться. 22 марта 1833 года Росас выступил в поход во главе двухтысячного отряда. Этот поход получил название «Экспедиции в пустыню». Индейцев Росас делил на три категории – друзья, союзники и враги. К друзьям относились те, кто полностью перенимал уклад жизни креолов и переходил в христианство. Союзниками считались мирные индейцы, жившие обособленно от белых на своих территориях. Росас оказывал им такое же покровительство, как и друзьям, вплоть до материальной помощи. С врагами, которые не желали сотрудничать и нападали на поселения креолов, нужно было воевать. Справедливости ради следует отметить, что индейцы нападали на креолов не по причине врожденной свирепости характера, как любят представлять это некоторые историки. Дело в том, что креолы проводили перманентную политику вытеснения индейцев с их земель, а индейцы, в свою очередь, пытались отогнать креолов подальше. Позволить себе такую «роскошь», как мирное сосуществование с креолами, могли только слабые, малочисленные и разобщенные племена, земли которых были не слишком привлекательны.

Походы против немирных индейцев предпринимались с давних пор, в том числе и Бернардо Ривардавиа санкционировал подобные мероприятия, но Росас подошел к делу с новой меркой – за год он покорил территорию в пятьсот тысяч гектаров, преподав при этом индейцам очень суровый урок. «Теперь на индейцев нагнали такого страха, что они уже не оказывают дружного сопротивления, а каждый спасается сам, не заботясь ни о жене, ни о детях, – писал Чарльз Дарвин, познакомившийся с Росасом во время экспедиции в пустыню, – но, если их догнать, они, как дикие звери, дерутся до последней крайности против врага любой численности… Здесь все твердо убеждены, что это самая справедливая война, потому что она ведется против варваров. Кто в наше время поверит, что такие зверства могут совершаться в цивилизованной христианской стране?» [86]

Индейцы истреблялись, их поселения разрушались, а скот угонялся. Так было «освобождено» около пятисот тысяч гектаров на юге Пампы и в Северной Патагонии. Экспедицию в пустыню принято связывать с именем Хуана Росаса, но на самом деле он действовал не один – ему помогали Хуан Факундо Кирога и каудильо Мендосы Хосе Феликс Эскивель-и-Альдао (между прочим, человек с очень интересной биографией, начинавший как доминиканский священник, а затем дослужившийся до генерала и взявший под контроль не только родную Мендосу, но и соседние провинции Сан-Хуан и Сан-Луис). Но Росас был активнее других и «освободил» большую часть территории. Ну и вообще он всегда был на виду, выражаясь современным языком – активно пиарился.

Ни один акр из земель, отнятых у индейцев, не был передан простым гаучо – все прибрали к рукам Росас и другие богачи, но тем не менее гаучо продолжали обожать своего кумира, который мог заявиться на сельский праздник, станцевать вместе со всеми сиелито [87] и отведать асадо [88]. Если ты свой, то тебе простят всё, что бы ты ни сделал. Или почти всё.

Возвращение к власти

В Буэнос-Айресе вернувшегося из похода на индейцев Росаса встречали как героя. 17 июня 1833 года его сторонники выступили с требованием реставрации старых порядков и проявления большего уважения к религии. Это выступление вошло в историю под названием «мятежа реставраторов», но по сути оно было не мятежом, а массовой демонстрацией, в ходе которой пострадало лишь несколько окон. Мятеж реставраторов был обречен на успех, поскольку армия, которая могла бы разогнать демонстрантов, подчинялась Росасу.

Хуан Хосе Вьямонте Гонсалес

Балькарсе был вынужден подать в отставку, но в Палате представителей у Росаса было изрядное количество недоброжелателей, поэтому новым губернатором стал генерал Хуан Хосе Вьямонте Гонсалес, в 1829 году временно занимавший эту должность между свержением Лавалье и избранием Росаса. На сей раз Гонсалесу тоже была уготована роль «временного заместителя», кандидатура которого не вызывала отторжения у умеренных федералистов, боявшихся новой диктатуры Росаса. Уже 27 июня Вьямонте подал в отставку. Альтернативы Росасу не было – под нажимом «реставраторов» и народа Палате пришлось избрать его губернатором, но Росас отказался занимать этот пост, если ему не будут предоставлены неограниченные полномочия. За Росасом стояли богатые землевладельцы, духовенство, армия и простой народ. При такой поддержке несложно было настоять на своем. 7 марта 1835 года Палата согласилась удовлетворить его требование.