Понсон дю Террайль - Мщение Баккара
В три часа утра Цампа спокойно сидел на пороге дома, где жила графиня Артова.
Вскоре Баккара подошла к португальцу и провела его в небольшую комнату, в нижний этаж.
— Ты заставил меня напрасно ждать, — проговорила она, — и я нахожу, что это весьма странно. Однако, что ты мне можешь сказать?
— Несколько слов о Рокамболе, которого я вчера вечером видел.
— Что ты говоришь! — воскликнула графиня. — Разве он в Кадиксе?
— Да, под именем и оболочкой графа Вячеслава Полацкого.
Цампа рассказал про свое свидание с графом Полацким и про результат этого свидания. После этого он показал графине записку Рокамболя, подписанную его рукой.
— Я думаю, — сказал он, — что с этой запиской мы заведем его далеко.
— Не дальше как до эшафота, — отвечала торжественно Баккара.
Португалец пробыл наедине с графиней Артовой более часа.
Выйдя от нее, Цампа снова отправился к графу Вячеславу Полацкому.
— Возьми, — сказал Цампа, — вот портрет твоего двойника.
При этом он развернул толстый сверток, и Рокамболь увидел портрет юного маркиза де Шамери.
Указав на родимое пятно, виднеющееся на правой ноге портрета, Цампа прибавил:
— Вот что могло погубить тебя! Рокамболь завладел портретом.
— Что мне с ним сделать? — спросил он.
— Я думаю, что лучше всего сжечь его, — отвечал Цампа, — и тогда…
— Что же будет тогда?
— Что? Ты приблизишься к грандству и к руке девицы Концепчьоны.
Прошли сутки. На рассвете из восточных ворот Кадикса выехал экипаж и, объехав сначала вокруг города, вероятно для того, чтобы обмануть, направился к вилле архиепископа гренадского. В экипаже этом сидели два человека: мужчина и женщина.
Мужчина был Фернан Роше. Женщина была Баккара. Она была одета в мужское платье, которое постоянно носила после отъезда из Парижа.
— Любезная графиня, — проговорил Фернан, в то время как экипаж, запряженный четырьмя мулами, ехал во всю рысь, — как вы полагаете, не пора ли объяснить ваши действия?
— Я вас понимаю, — сказала Баккара, —и сейчас дам вам ответ.
Господин Роше прислонился к стенке экипажа, а графиня продолжала, улыбаясь:
— Вас, вероятно, удивляли мои поступки?
— Да, немало.
— Вы, вероятно, не совсем поняли, для чего я желала, чтобы девица де Салландрера полюбила настоящего маркиза де Шамери.
— Вы мне сказали, что не хотите передать суду Рокамболя, которого Бланш так долго любила и называла своим братом.
— Да, это так.
— Но вот чего я не понимаю: положим, что ваши планы все сбудутся, что настоящего маркиза Концепчьона полюбит и что он женится на ней вместо Рокамболя, но все-таки со временем это откроется.
— Не думаю.
— Не узнает ли Бланш теперь или после…
— Никогда.
— В таком случае, графиня, я вас положительно не понимаю.
— Выслушайте меня, мой друг, я вам все расскажу.
— Слушаю.
— Настоящий маркиз де Шамери, этот благородный человек, произвел глубокое впечатление на Концепчьону; она сначала не признавалась себе, что любит его, да и не понимала этого, потому что была влюблена в негодяя Рокамболя, который украл у маркиза имя и титул. Теперь же я полагаю, что она поймет это.
— Хорошо, — проговорил Роше, — дальше.
— Если мне удастся зажечь эти два сердца, и я надеюсь, что я этого добьюсь, потому что Концепчьона произвела на маркиза сильное впечатление, — ничего нет легче, как заменить ложного маркиза настоящим.
— Вы так думаете?
— По всей вероятности. К свадьбе все уже готово, они должны обвенчаться без шума в часовне замка де Салландрера. После церемонии молодая чета должна отправиться в Мадрид. Там маркиз получит аккредитивы к бразильскому императору и они уедут через несколько дней.
— В Бразилию?
— Без сомнения.
— Все-таки я не понимаю…
— Не торопитесь… положим, что подлог возможен, настоящий маркиз, на имя которого Рокамболь уже получил документы о перемене подданства, займет место Рокамболя, он увезет Концепчьону в Бразилию и проживет там лет десять.
— Да, теперь я понял.
— Роста он одного с Рокамболем. Маленькое сходство у них есть, без которого бандит не имел бы таких успехов.
— Когда виконтесса Бланш д'Асмолль увидит своего настоящего брата, она будет уверена, что он тот самый, которого видела прежде в Париже.
— Теперь я вас совершенно понял, — проговорил Роше, — но это не так легко!
— Да, но… Бог не без милости.
— К тому же… Рокамболь… что же вы с ним хотите сделать?
Из глаз графини посыпались искры.
—О! — проговорила она. — Он будет жестоко наказан, вы это увидите.
Голос Баккара был страшен и вместе с тем торжествен, как голос судьи.
— Но, — проговорил Фернан, — объясните мне, графиня, почему вы не хотите передать Рокамболя в руки правосудия, так как он находится здесь переодетым и под чужим именем?
— Это я вам теперь не скажу, мой друг, — ответила Баккара, отодвигая своей нежной рукой кожаные занавески кареты, которая остановилась.
Они подъехали к вилле. При звуке бубенчика на крыльцо вышла женщина. Это была герцогиня де Салландрера. Бедная мать поспешила протянуть руку графине.
— Ну, что с ней? — спросила Баккара.
— Сперва много плакала, но теперь успокоилась и желает видеть вас.
— Где она?
— В своей комнате, она пристально смотрит на море. Это упорство пугает меня.
— А мне так кажется, что это к лучшему.
— Дай Бог, чтобы ваши слова оправдались, графиня!..
— Позвольте мне одной войти к ней.
— Сделайте одолжение.
Герцогиня взяла под руку Фернана Роше и повела его в приемную виллы; графиня же поднялась на лестницу, в первый этаж, прошла через широкие сени и, подойдя к комнате Концепчьоны, тихо стукнула в дверь. Ответа не последовало. Дверь была не заперта, Баккара вошла. Она увидела Концепчьону, сидевшую при открытом окне и устремившую взгляд свой на бушующее море. Она была погружена в глубокую задумчивость.
Графиня, заперев двери, подошла к девице де Салландрера так тихо, что последняя ничего не слышала. Подойдя к ней, графиня положила свою руку на плечо Концепчьоны.
— Ах, это вы, графиня, я вас ждала, — проговорила она. Они обнялись и поцеловались.
— Бедная, — сказала графиня, — как вы страдаете. От последних слов графини пробудилась гордость молодой девушки. Она выпрямилась и со спокойным, холодным, почти угрожающим взглядом проговорила:
— Напротив, графиня, я думаю, как отомстить этому негодяю.
— За вас отомстят.
— Теперь, — прибавила Концепчьона, — я чувствую такое презрение к этому подлецу, что мщение кажется недостойным меня.
— Верю, — проговорила графиня, — мщение недостойно вас, но вы имеете право наказать его, и вы, вероятно, накажете его?
