Густав Эмар - Искатель следов
— Затем, чтобы познакомить вас с этими двумя охотниками, которые должны путешествовать с нами.
— Позвольте, — заметил Дик, — я не совсем ясно представляю себе, чем я могу быть полезен в этом деле… По-моему, наоборот, ни я, ни мой товарищ вам совсем не нужны.
— Простите! — поспешно отвечал монах. — Но я, безусловно, на вас рассчитываю.
Колосс поднялся.
— Эх, вы! — сказал он грубо, кладя свою широкую руку на плечо Дика. — Неужели вы не понимаете, что этот почтенный монах, не задумавшийся убить человека ради того, чтобы украсть у него тайну его прииска, страшно боится остаться с глазу на глаз со мной в прерии? Он боится, как бы я, в свою очередь, не убил его, чтобы украсть у него ту тайну, которой он овладел путем преступления! Ха-ха!
— Не понимаю, как это вам могло прийти в голову, Красный Кедр! — вскричал монах.
— Вы хотите уверить меня, что я ошибся? — отвечал последний. — Мне это, впрочем, все равно, делайте как знаете, я предоставляю вам полную свободу!.. Можете действовать по своему усмотрению.
— Что такое? Вы уже уходите?
— За каким же чертом буду я торчать еще здесь! Мы ведь уже все решили… Через три дня тридцать человек из лучших пограничных бродяг будут ждать вас у бухты Серого Медведя, там же буду и я вместе с ними.
Пожав в последний раз плечами, скваттер ушел, не кланяясь и не поворачивая головы.
— Надо сознаться, — заметил Дик, — что у этого человека лицо настоящего мошенника. Какая мерзкая личность!
— О! — отвечал монах, вздохнув. — Наружность ровно ничего не значит, надо знать еще душу этого человека.
— Если вы так хорошо его знаете, зачем же имеете с ним дело?
Монах слегка покраснел.
— Потому что так надо! — прошептал он.
— Может быть, тем более, что это касается лично вас, — продолжал Дик, — ну, а так как ни меня, ни моего друга ничто не обязывает заводить более близкое знакомство с этим человеком, сеньор падре, то мы…
— Молчите, Дик! — перебил Гарри сердитым голосом своего товарища. — Вы сами не знаете, что вы говорите. Мы согласны отправиться вместе с вами, сеньор падре, можете на нас рассчитывать как на ваших защитников в случае надобности, потому что мне кажется, что Красный Кедр прав.
— Каким это образом?
— А очень просто. Вы и в самом деле боитесь, как бы он не вздумал покончить с вами, и вы рассчитываете, что мы станем на вашу сторону и будем вас защищать… Или, может быть, это не так?
— Зачем мне от вас скрывать правду? Этот человек внушает мне страх, и я не хочу находиться всецело в его власти.
— Успокойтесь, мы будем вместе с вами, и я вам клянусь честью охотника, что с вашей головы не упадет ни один волос.
Бледное лицо монаха засияло от удовольствия при таком великодушном обещании.
— Спасибо вам, — с чувством сказал он.
Поведение Гарри показалось очень странным Дику, которому известны были возвышенные чувства и врожденная честность его товарища, но, по обыкновению, он даже не стал пытаться добиться объяснения причин, заставивших его действовать таким образом, и удовольствовался тем, что кивком головы подтвердил свое согласие.
— Будьте уверены, кабальеро, что как только мы достигнем месторождения, я выдам вам крупную долю, и вам не придется жалеть о том, что вы отправились вместе с нами.
— Денежные вопросы нас обоих интересуют очень мало, — отвечал Гарри, — мы с ним вольные охотники и очень мало заботимся о приобретении богатства, которое для нас было бы скорее затруднением, чем источником удовольствий и наслаждений. Нас заставляет принять участие в этой экспедиции главным образом любопытство и желание познакомиться с этими неведомыми странами.
— Какая бы причина ни заставила вас принять мое предложение, я, во всяком случае, очень благодарен вам за это.
— А теперь позвольте нам проститься с вами… Еще раз повторяю вам, что мы принимаем ваше предложение и согласны отправиться в это путешествие.
— Идите, господа, я не стану вас больше задерживать. Я знаю, где вас найти, когда вы мне понадобитесь.
Молодые люди нашли шляпы, взяли карабины и вышли из венты.
Монах проводил их глазами.
— О! — прошептал он. — Мне кажется, что на этих людей можно будет положиться: у них в жилах еще осталось несколько капель той честной французской крови, которая презирает предательство. Впрочем, все равно, — добавил он, как бы под влиянием только что пришедшей в голову мысли, — я на всякий случай приму свои меры предосторожности.
Затем он тоже встал и осмотрелся кругом.
Наполняющие залу авантюристы, разбившись на группы, играли за столами в монте56; их энергичные фигуры резко выделялись в полутьме залы, едва освещенной закоптелой лампой.
Подумав немного, монах несколько раз стукнул по столу кулаком, а затем громко крикнул на всю залу:
— Сеньоры кабальеро, потрудитесь, пожалуйста, выслушать меня. Я хочу сделать вам выгодное предложение.
Присутствующие повернули головы, игравшие покинули на минуту свои карты и кости, и вскоре все они с любопытством окружили монаха, причем некоторые из них стояли с недопитыми стаканами в руках.
— Кабальеро, — продолжал монах, — если я не ошибаюсь, вы все принадлежите к числу людей, к которым судьба отнеслась более или менее сурово.
Авантюристы принялись утвердительно кивать головами.
— Если позволите, — продолжал монах, чуть заметно улыбаясь, — я готов взять на себя поправить то зло, которое вам причинила несправедливость фортуны.
Авантюристы насторожили уши.
— Говорите! Говорите, сеньор падре! — послышались восклицания со всех сторон.
— В чем дело? — спросил затем один из стоявших в первом ряду субъектов с лицом висельника.
— Дело все заключается в том, что я хочу через несколько дней отправиться в экспедицию в землю апачей, — сказал монах, — и вот для участия в этой экспедиции вы мне и нужны.
Ответ этот имел действие ушата холодной воды — команчи и апачи внушают слишком большой страх обитателям мексиканских границ.
Монах угадал произведенный им эффект, но не подал вида, что заметил это и совершенно спокойно продолжал свою речь:
— Я всех вас нанимаю к себе на службу на один месяц, — сказал он, — за четыре пиастра в день.
При таком великолепном предложении глаза всех авантюристов сверкнули алчностью, страх уступил место жадности, и они с радостью воскликнули:
— Мы все согласны, преподобный отец!
— Но, — заметил тот самый человек, который говорил раньше, — мы были бы очень счастливы, сеньор падре, если бы прежде, чем нам пускаться в путь, вы дали нам ваше святое благословение и отпустили бы нам грехи.
